Населенная Антарктида
Шрифт:
Несколько раз их отправляли на другие работы на день-два, после чего опять возвращали в цех. Как правило по одному, когда не хватало рабочих рук на каком-то определенном участке. Петр Сергеевич всегда оставался в цеху, прибирая за рабочими разбросанный мусор и выполняя рутинную, мелкую, но всегда необходимую в любом деле работу.
Так, в один из дней Борис был направлен на работы в огромную теплицу, где выращивались всевозможные овощи и фрукты для элиты. Теплица представляла собой очередной ангар, с хорошо спаянными, плотно подогнанными стальными листами, обшитыми теплоизоляционным материалом для сохранения необходимых температур. Растения, за которыми ухаживали сотни специально обученных людей, хорошо росли под светом ультрафиолетовых ламп, питаясь соками из плодородной, удобренной земли.
– Имей в виду, – предостерег Бориса местный агроном, – сорвешь хоть один огурец или помидор – тебя выведут и прилюдно расстреляют!
– Жадные они какие-то, – спокойно ответил Борис, разглядывая
Весь день полярник возил на тележке сырую землю, засыпая ею ящики, где ее разрыхляли и готовили к рассаде новых саженцев. Персонал был такой же интернациональный, как и вся подледная Антарктида, и судя по тому, как они уверенно справлялись со своими обязанностями, говорило о том, что они работают здесь давно. Борис пытался завести разговор с несколькими рабочими, но они игнорировали каждое его слово. Диалоги ограничивались исключительно командами куда и сколько везти земли. Во время обеденного перерыва, с тарелкой в руке, Борис решил прогуляться по этому широкому полю разбитому на сектора. Его в немалой степени удивило разнообразие произраставших здесь растений, приносивших хороший урожай. В примыкающем ангаре он увидел длинные ряды виноградника, что удивило его еще больше. Как раз шел сбор урожая и в воздухе пахло свежим виноградным соком и сочной зеленью. Борису безумно захотелось сорвать гроздь и быстро съесть ее, наслаждаясь налитыми соком ягодами даже вместе с косточками! Он простоял здесь недолго, пока его не прогнали местные работяги. Изучая этот шедевр аграрного искусства, он пошел в другом направлении, к другому сочлененному ангару, на ходу поглощая обед. В следующем секторе был разбит самый настоящий сад. Борис вошел в него и присел под ближайшей яблоней, но и отсюда его прогнали куда подальше. Пришлось вернуться к своим грядкам с помидорами, где он провел остаток обеденного перерыва облокотившись на теплые батареи, согревавшие теплицу.
Михаилу досталась другая работа, близкая ему по профессии. Его отправили на участок, где обрушился ледяной туннель, чтобы быстро восстановить движение по нему. Из-за постоянного движения ледников в Антарктиде, туннели приходилось часто ремонтировать, так как они деформировались, разрушались, покрывались трещинами и нарушали подачу электроэнергии в различные участки этой сложной и запутанной сети подземных переходов. Некоторые части лабиринтов, что проходили в самом леднике, иногда разрушались полностью и не подлежали восстановлению, отчего их приходилось забрасывать и пробивать новые. Михаил был направлен как раз на такой участок, где ему пришлось выдалбливать в толще новые ходы, сгребать лопатой колотый лед, таскать тяжелые кабеля. Он был относительно недалеко от поверхности и это теребило душу полярника. Будь у него возможность и имеющийся под рукой инструмент, он давно бы пробил себе путь на поверхность. Но это было невозможно, так как рабочие находились под пристальным вниманием вооруженной охраны, что только доказывало близость выхода из города.
Дмитрию досталась грязная работа. Ему пришлось утилизировать накопившийся со всего города мусор, весь день швыряя его лопатой в огромную печь, не брезговавшей никакими отходами, жадно поглощавшей все, что попадало в ее пылающее чрево. В конце утомительного дня, после сжигания отходов он чистил остывшую печь, выгребая из нее золу. Сейчас ему представился шанс выяснить то, о чем он думал весь день. Дымоход должен вести на поверхность, но Дмитрий сомневался в этом. Такое огромное количество выделяемого тепла было бы уже давно зарегистрировано учеными и исследовано, что немедленно бы привело к обнаружению подледного города. Невозможно скрыть такую активную промышленную деятельность, думал он. Тогда как местные инженеры решили этот вопрос? Перераспределением потока выделяемого тепла, фильтрацией продуктов горения и его дальнейшего охлаждения в естественной среде? Возможно. Тогда в этом промышленном секторе обязательно должна быть сложная схема вентиляционных ходов, которые так или иначе все равно должны вести на поверхность. Стоя в огромном чреве еще теплой печи, он чувствовал сильную вентиляционную тягу, принудительную или естественную – неважно. Этот вариант с вентиляцией просто необходимо было проработать.
Мусоросжигательная печь разместилась в дальнем углу большой пещеры, куда сваливали мусор, привезенный со всего города для его дальнейшей утилизации. Дмитрий осторожно огляделся и убедившись, что он совершенно один, осветил дымоход фонариком. По правилам подземного города, каждого жителя обеспечивали такими фонариками для работы в плохо освещаемых местах и для удобства передвижения по неосвещенным участкам улиц. В черном от копоти дымоходе, имевшем диаметр свыше двух метров, торчали огнеупорные кирпичи, выставленные лесенкой и уходившие далеко вверх. Еще раз убедившись, что он один, Дмитрий рискнул произвести разведку. Вцепившись в покрытые золой кирпичи, он начал подъем. Преодолев около пяти метров, он услышал чьи-то голоса внизу. Вжавшись в стену, Дмитрий замер, с ужасом смотря вниз. Если его обнаружат поднимающегося по дымоходу – ему конец. Он даже не успеет попрощаться с друзьями. В прижатой к стене груди бешено колотилось сердце. Казалось его удары сотрясают весь дымоход, привлекая к себе внимание находившихся рядом людей. Если это мусорщики, прикатившие на тележке очередную партию отходов, это не так страшно, но если это охранники пришедшие за ним, то это конец. Снизу донесся грохот разгружаемых ящиков, прозвучавших для Дмитрия как музыка. После разгрузки голоса стали удаляться. Не обращая внимания на высоту, Дмитрий продолжал подниматься все выше как хороший скалолаз. В кромешной темноте покрытого копотью дымохода невозможно было определить высоту. Решившись, полярник рискнул воспользоваться фонариком. Держась одной рукой за выступ, второй вынув фонарь, он посветил вверх. Луч уперся в широкую решетку из толстенных прутьев в метрах трех над головой. Дмитрия это не остановило – он не собирался сдаваться, решив добраться до решетки. Быстро преодолев это расстояние, забыв про страх и осторожность, приложив усилия он попытался приподнять решетку. Она оказалась незакрепленной, лежавшей на коротком выступе, державшейся под собственным немалым весом. При желании можно было ее приподнять и протиснуться в образовавшуюся щель даже одному. А если рядом будут друзья, сделать это будет еще проще. Оставалось только выяснить, куда конкретно ведет дымоход и нет ли там запертых решеток.
Вновь снизу послышались голоса, короткие и резкие. На этот раз охрана! Рабочий день окончен, и они пришли проводить его в ангар. Дмитрий бросился вниз, стараясь успеть спуститься до того, как они заглянут сюда. Он не успел преодолеть и половины пути, как его осветил плотный яркий свет двух мощных фонарей. Раздались крики охранников, один из них скинув автомат прицелился в Дмитрия, но увидев, что он спускается, не стал стрелять, дождавшись его благополучного возвращения.
– Ты что там делал?! – спросил охранник, когда Дмитрий, весь испачканный, спустился вниз и вышел из печи. – Бежать хотел?!
Мощным ударом в лицо охранник отбросил его обратно в печь, отчего пленник упал в кучу золы, подняв тучу черной пыли. В глазах у парня все поплыло и потемнело. Сильные руки вытащили его обратно и нанесли еще несколько ударов в живот и по лицу вырубив его окончательно. Швырнув полуживое тело на тележку, охранники заставили мусорщиков везти избитого за ними.
Перемещения по городу и работа на новых местах никак не могли приблизить полярников к желанному побегу. Они были все также ограничены и контролируемы. Служба безопасности, знавшая свое дело не оставляла никому ни малейшего шанса на побег.
Дмитрия вернули после допроса обратно поздно ночью, побитого, с застывшей кровью на губах и практически полностью заплывшими от гематом глазами.
– За что тебя так? – участливо спросил проснувшийся Борис, вглядываясь в распухшее от избиений лицо младшего коллеги.
– Посчитали, что плохо работаю, – ответил Дмитрий, еле шевеля разбитыми губами, которому было запрещено рассказывать друзьям о попытке побега. Он весь допрос утверждал, что взобрался по дымоходу исключительно с целью чистки стен от налипшей гари, но ему, разумеется, не поверили.
Михаил с Петром Сергеевичем крепко спали, не слыша разговора. Борис молчал, подавляя в себе бессильную злобу, не в силах вымолвить ни слова.
– Профилактическая беседа, – устало добавил Дмитрий, заваливаясь на кровать. – У меня завтра выходной.
Укрывшись с головой, он повернулся на бок и практически мгновенно заснул после изматывающих допросов и избиений.
Уводы на допросы рабочих среди ночи считались нормой. В жилом ангаре включалось яркое освещение, врывались вооруженные люди и вытащив с постели уставшего работягу, сбросив его на пол, били ногами, чтобы, как говорили конвоиры, он быстрее пришел в тонус. Затем, подталкивая в спину кулаками и стволами автоматов, уводили, и никто не знал, когда он вернется и вернется ли вообще. Периодически доставалось и полярникам. В одну из таких ночей увели Бориса, который, не вытерпев издевательских тычков в спину бросился на охрану, после чего был благополучно избит и доставлен в карцер. Там ему пристегнули одну руку к стальной скобе над головой и оставили. Ноги подкашивались, но пристегнутая, давно затекшая рука не давала возможности присесть на холодный пол. Через час томительного ожидания к нему пришла Эсмеральда. Оглядев его побитое лицо и замученный вид, она ухмыльнулась.
– Не хотите жить спокойно, Борис?
– Мы же согласились работать на вас, – тихо произнес он. – Чего вы еще от нас хотите?
– Профилактика. – Цинично бросила женщина. – Ну и надежда, что вы согласитесь с нами сотрудничать и шпионить за коллегами.
Борис смотрел на стоявшую перед ним женщину, думая о том, что природа наградила ее красотой и бессердечием одновременно, словно забрав последнее как компенсацию за внешность. Была ли она такой или стала со временем в этом жутком городе, где смогла развернуться как следует? Почему за этой строгой красотой скрывается столько жестокости и цинизма? Могла ли она быть другой, думал Борис, любящей женой, заботливой и ласковой матерью? Современной женщиной, умело совмещающей карьерный рост и заботу о семейном очаге? Наверное, нет. Слишком холодным блеском светились ее глаза, невозмутимость красивого лица и жестокость произнесенных слов перечеркивали все ее женское начало.