Наш человек в горячей точке
Шрифт:
— Как… Как бы я вас мог не узнать, — сказал я.
Я не был уверен, следует ли говорить ей ты или вы. Она была старшей сестрой моей матери и в качестве своеобразного семейного авторитета время от времени наносила ей визиты, но я не видел её с тех пор, как они с матерью поссорились из-за спора о каком-то наследстве кого-то из родственников, спора, в результате которого им лично не светило никакого наследства, а они просто болели за противоположные группировки,
Прошло уже немало лет, как я не видел Милку.
Лучше буду говорить вы, подумал я, так мне, возможно, будет легче сохранить дистанцию… — Как вы поживаете? — спросил я.
— Да так, — сказала она. — А ты?
— Хорошо, — сказал я.
— Знаешь, зачем тебе звоню?
Пришлось снова гадать. К сожалению, угадать было нетрудно. Милка — это мать Бориса.
— Хм, думаю, насчет Бориса? — пробормотал я.
— Так где он? — спросила она. — Что с ним?
— Что с ним… Ну… А, собственно, что с ним? — я впал в оцепенение.
Посмотрел на Саню, как будто прошу о помощи.
— Где он? — спросила Милка.
— Послушайте, он же в Ираке.
— Э-э. Это я знаю. Но он вообще не дает о себе знать, — сказала она, словно извиняясь от его имени. А потом послышались всхлипывания. Таким же тоном, как будто рассказывает мне что-то постыдное, она продолжала: — Он у нас единственный такой безобразник. Не знаю, что с ним делать.
— Да? — спросил я. Я и не знал, что у нас с Милкой столько общего.
— А тебе он пишет? — спросила она.
— Пишет, пишет, — я почувствовал, что будет лучше её утешить. — Пару дней назад прислал текст.
Она думала, что он мне посылает письма, как солдаты из армии, и спросила: — Что пишет? Всё хорошо?
— Да, да, всё нормально, — а что еще я мог ей сказать.
— А сейчас он где?
— В Багдаде.
— Не нужно мне было его туда отпускать, — сказала она покаянно, и снова послышались всхлипывания.
— Ну, послушайте… — сказал я.
И весь как-то сжался и оцепенел.
— Бедный мой сыночек, — продолжала Милка, всхлипывая… У меня было предчувствие, что её всхлипывания — это тактическая завеса, за которой последует атака. — Не нужно тебе было посылать его туда…
— Не надо так, тетя Милка! — сказал я. Дышать мне становилось всё труднее, я удерживал последний оборонительный рубеж. — Он меня просил об этом, я ему и не предлагал, и не посылал насильно…
— Знаю, знаю, — сказала Милка, отступая.
Спинные мышцы у меня свело. Было необходимо предотвратить её новую атаку.
— …Кроме того, у меня из-за него были проблемы, — сказал я назидательным тоном. — Он пишет… не так, как нам нужно.
— Так он же сумасшедший! — воскликнула Милка.
Такого я от неё не ожидал. Потом она перешла на доверительный тон: — Поверь мне, он ненормальный!
— Да-а?
Она продолжала с горечью: — Мне так стыдно. Люди меня спрашивают… Он вообще не дает о себе знать.
Тут она замолчала. У меня было огромное желание её утешить, и я принялся защищать этого негодяя.
— Может быть, он не может с вами связаться. У вас имейл есть? — брякнул я.
— Что?
— Имейл.
Теперь, как мне показалось, она решила, что и я ненормальный.
— Нету, откуда мне его взять, — сказала она. — Но он мог бы позвонить по телефону. Мобильный-то у него, наверное, есть.
— Да там они не работают, — мой голос дрогнул от такого вранья. — Может, он действительно не может позвонить, там такой хаос.
— Значит, ты думаешь, что всё в порядке? — спросила она устало.
Хм, хаос и всё в порядке, ну еще бы, подумал я. Тем не менее сказал: — Во всяком случае, должно быть в порядке. Всё это совершенно нормально.
Она еще раз вздохнула, словно махнув на всё рукой, и сказала: — Ладно. Тогда… Извини. Знаешь, мать — это мать, матери не безразлично.
— Знаю, тётя Милка, что тут поделаешь… Ну, хорошо… Созвонимся.
Проклятие, и зачем я только сказал это созвонимся, подумал я, кладя трубку. Что я имел в виду!? Что будет продолжение? И тут же почувствовал себя как в сетях какого-то душещипательного сериала. Я видел тьму идиотских сериалов.
Саня смотрела на меня.
— Он что, даже с домом не связался? Даже из Багдада?
Я вздохнул. — Может, у него потеря памяти, такое часто встречается в мыльных операх.
— Катастрофа, — сказала она.
— Милка, — сказал я.
— Понимаешь, есть «кул» люди и «хот» люди! «Кул» люди дают тебе жить, не мешают, а те, которые «хот», — не дают… С ними всё становится коллективным! Откроешь им маленькую дверку, а в неё вваливается их миллион…
— Ладно, просто сейчас не думай об этом, — сказала Саня. Она одевалась, собиралась уходить. — Может, он завтра даст о себе знать.
— Сначала появился этот Борис, теперь извольте — его мамаша. Наверняка их и еще наберется. Мы «кул» люди, которые живут в «хот» стране, и в этом наша проблема.
— Да, это так, — сказала она, смотрясь в зеркало.
— Не успеешь оглянуться… А ты уже участник коллективной драмы!
Когда у меня сдают нервы, я всегда вместо того, чтобы взбелениться, начинаю философствовать. Это мой особый способ освобождения от эмоций.