Наш маленький грязный секрет

Лютикова Люся

Я обернулась на звук и сквозь дыру между лестничными пролетами разглядела на втором этаже… Нинель Митрофановну собственной персоной. Пожилая дама, воинственно тряся жидким пучком, быстро преодолевала расстояние, которое нас разделяло. Пенсионерка ничуть не запыхалась, хоть и тащила полное мусорное ведро. Наоборот – была бодра и рвалась с бой.

– Времена сейчас сами знаете какие, надо проявлять бдительность, – пояснила она. – Так вы к кому?

Есть такая примета: встретить человека с пустым ведром – к несчастью. Если рассуждать логично, то получается, что

лицезреть ведро, полное мусора, напротив, – к большой удаче. Уж не знаю, сыграло ли это обстоятельство свою роль, но ответ пришел в мою голову сам собой.

– Козлюк и Крапивнер – кандидаты в депутаты от вашего округа. Я собираю за них подписи.

Нинель Митрофановна заметно поскучнела, но для проформы поинтересовалась:

– А от какой партии?

– Козлюк – от «зеленых», а Крапивнер – от… «голубых», – ляпнула я.

Эффект получился ошеломляющий. Пенсионерка поставила на пол ведро и разразилась гневной тирадой:

– Ишь чего «голубые» хотят – в правительство пролезть! Мыслимое ли дело, чтобы педофилы народом руководили!..

– Постойте, – удалось мне встрять, – педофилы – это же совсем другое, это уголовно наказуемое деяние…

Но пожилая дама лишь отмахнулась от меня:

– Да какая разница! Хрен редьки не слаще. Попробовали бы они в наше время открыто выступить – мигом бы очутились на лесоповале. Дожили! – Нинель Митрофановна перевела дух, а потом обрушила свой гнев на мою скромную персону: – Да и вы тоже хороши: зачем развратникам потакаете? Вдруг да кто-нибудь за них подпишется? Вам-то не стыдно будет, когда они в правительство попадут?

С волками жить – по-волчьи выть. Мобилизовав все свои актерские задатки, я смущенно потупилась и забубнила:

– Да я бы ни в жизнь, но уж очень деньги нужны. Дети голодные плачут, жить негде, угол снимаем, молоко вот подорожало, а тут еще болезни навалились, то корь, то краснуха, то грипп, на лекарства не напасешься, себе во всем отказываю, а что делать, надо как-то вертеться…

Эта галиматья растрогала сердце старухи, и она сменила гнев на милость.

– Ну ладно, дочка, давай, что ли, за «зеленого» подпишусь.

Тут я сообразила, что никакого бланка для подписи у меня нет. Опять пришлось выкручиваться:

– По отдельности нельзя, Козлюк и Крапивнер идут в паре. Но вам все равно спасибо за желание помочь. Вы, сразу видно, добрая женщина, таких сегодня мало.

И в сердце льстец всегда отыщет уголок. Нинель Митрофановна чуть не прослезилась от внезапно нахлынувшей любви ко мне.

– Ох и не говори, дочка! Из-за своей-то доброты я всегда и страдаю. Да вот взять хотя бы давеча: из жалости помогла человеку, а в ответ не получила никакой благодарности. Наоборот – чуть последнего здоровья не лишилась…

Я старалась поддерживать на своей физиономии искру заинтересованности, но с каждой секундой мне это давалось все труднее. Похоже, описание благодеяний Нинель Митрофановны затянется надолго. Нет, определенно я не умею манипулировать людьми, как профессиональный оперативник, напротив – это они вертят мною как хотят.

Пенсионерка между тем заливалась соловьем:

– Неделю

назад у нас в доме тоже ходила одна женщина, собирала подписи для выборов. А я вообще-то этим политиканам не доверяю, даже когда голосовать хожу, то всегда отмечаю пункт «Против всех». Такая у меня принципиальная позиция. Но тогда я пожалела эту женщину: приличная, пожилая, бедно одета. Ладно, думаю, пойду на сделку с собственной совестью, подпишусь за ее кандидата. И что бы вы думали? Во-первых, она мне даже спасибо не сказала. А во-вторых, не прошло и получаса, как она выбежала из подъезда словно угорелая, пронеслась в миллиметре от меня, чуть с ног не сшибла. Я так перепугалась, что потом два дня с сердцем отлеживалась. Вот так-то: не делай людям добра, не получишь зла!

Я настолько тщательно следила, чтобы на моем лице не проступила скука, что не сразу заметила, как к нам присоединилась еще одна собеседница – Ольга Сергеевна, та пожилая дама, что с короткой стрижкой. В отличие от своей соседки она спустилась сверху.

– Нинель Митрофановна, это вы о чем?

– Да о той женщине, что приходила к нам неделю назад подписи собирать. Пожалела я ее, говорю, а в ответ – шиш с маслом получила. Хорошо еще, хоть жива осталась. А вы-то как, подписались за ее кандидата?

– Не видела я никакой женщины и ничего не подписывала, – решительно ответила Ольга Сергеевна. – Наверное, вы, голубушка, как всегда, что-то путаете.

Не знаю, нарочно или случайно Ольга Сергеевна бросила перчатку Нинель Митрофановне, но только сцепились они в словесной перепалке не на жизнь, а на смерть. Пока рядом со мной ругались две фурии, я, конечно, не могла приступить к намеченному плану – опросу непосредственных соседей Краснянского. Поэтому пришлось согласиться на роль зрителя и занять место в первом ряду партера.

Однако по мере того, как спор старух обрастал подробностями, во мне пробудился интерес к предмету их разговора. Выяснилось следующее: в день убийства Краснянского, приблизительно с трех до четырех часов, по подъезду ходила женщина, которая собирала подписи за кандидата в депутаты. Нинель Митрофановна, живущая на втором этаже, пожалела женщину и подписалась. А Ольга Сергеевна, обитающая на четвертом этаже, уверяет, что к ней в квартиру никто не звонил, хотя пенсионерка весь день провела дома в хозяйственных хлопотах и лишь к вечеру вышла во двор, чтобы обсудить жуткую новость про убийство жильца с третьего этажа.

Решение головоломки напрашивалось само собой: женщина не дошла до четвертого этажа, потому что ее что-то спугнуло на третьем. Что? Конечно же, зрелище мертвого тела Краснянского! А что, если агитаторша даже наткнулась на убийцу, который выходил из квартиры с руками, обагренными кровью? Тогда понятно, почему она сломя голову кинулась на улицу и чуть не сбила с ног Нинель Митрофановну. Я обязательно должна найти эту женщину! На Петровке она даст свидетельские показания с описанием настоящего убийцы, и Настю отпустят! Страшно представить: подруга уже пять дней мается в СИЗО. Неужели она наконец вернется домой, к сыну и маме?