Наш общий друг. Том 2
Шрифт:
— Со мной нет лакея, мама, — сказала Белла.
— С тобой нет лакея? — торжественно повторила миссис Уилфер.
— Нет, мама.
Величественный трепет объял плечи и перчатки миссис Уилфер, словно говоря: «Непонятно!», после чего она во главе процессии проследовала в семейную гостиную, где и заметила:
— Если вы, Р. У., — он вздрогнул при таком торжественном обращении, — не позаботились о прибавлении к нашему скудному ужину, то Белле он покажется очень невкусным. Холодная баранья шея с салатом едва ли может соперничать с роскошным столом мистера Боффина.
— Напрасно вы так говорите, милая мама, — ответила Велла, — стол мистера Боффина для меня
Но тут вмешалась мисс Лавиния, не сводившая глаз с Беллиной шляпки.
— Как, Белла, что это значит?
— Да, Лавви, я знаю.
Неукротимая перевела взгляд на платье Беллы, даже нагнулась, чтобы рассмотреть его, и опять воскликнула:
— Что это значит, Белла?
— Да, Лавви, я знаю, что на мне надето. Я только что хотела сказать маме, когда ты меня перебила. Я совсем ушла от мистера Боффина, мама, и опять вернулась домой.
Миссис Уилфер не произнесла ни слова, но минуту или две взирала на свое чадо в грозном молчании, а затем удалилась вспять в свой угол, где и застыла неподвижно, уподобившись мороженой говядине на каком-нибудь русском рынке.
— Словом, дорогая мама, — сказала Белла, снимая опороченную шляпку и встряхивая волосами, — я очень серьезно поссорилась с мистером Боффином из-за того, как он обращался с одним из своих служащих. Мы совсем рассорились, так что теперь между нами все кончено.
— И должен сказать тебе, милая, — смиренно добавил Р. У., — что Белла вела себя очень смело и поступила очень справедливо. А потому, я надеюсь, милая, что ты не станешь особенно огорчаться.
— Джордж! — произнесла мисс Лавиния загробным, предостерегающим голосом, заимствованным у мамаши: — Джордж Самсон, повторите! Что я вам говорила насчет этих Боффинов?
Мистер Самсон, увидев, что его утлая ладья погибает между мелями и бурунами, почел за благо совсем не повторять того, что слышал, боясь повторить не то что нужно. С ловкостью опытного моряка он вывел свою ладью на глубокое место, пробормотав:
— Да, в самом деле.
— Да! Я говорила Джорджу Самсону, как он и сам подтверждает, что эти отвратительные Боффины непременно затеют ссору с Беллой, как только она им надоест. Затеяли они ссору или нет? — сказала мисс Лавви. — Права я была или нет? Ну, Белла, что ты теперь скажешь про своих Боффинов?
— Лавви и мама. — сказала Белла. — Про Боффинов я скажу то же, что и всегда говорила, и всегда буду повторять. Но сегодня я не хочу ни с кем ссориться, и никто меня не заставит. Надеюсь, вы все-таки рады меня видеть, милая мама (она поцеловала мать), надеюсь, что и ты, Лавви, рада меня видеть (целуя и ее тоже), — и так как я вижу, что салат уже на столе, то я его сейчас приготовлю.
Белла весело принялась за дело, причем выразительная физиономия миссис Уилфер следовала за ней пристальным взором, являя собой сочетание известной в старину вывески «Голова Сарацина» [20] с механизмом голландских часов и наводя на мысль, что ее дочери можно было бы и не класть в салат уксуса. Однако величественные уста матроны не проронили ни слова. И это больше пугало ее мужа (что, надо полагать, было ей известно), чем любой поток ее красноречия в назидание обществу.
20
«Голова Сарацина» — популярное в Англии название кабачка.
— Ну, милая мама, — сказала Белла через несколько минут, — салат готов, и давно
Миссис Уилфер поднялась с места, все так же не говоря ни слова.
— Джордж! — произнесла мисс Лавиния тем же угрожающим тоном. — Стул для мамы!
Мистер Самсон забежал за спину достойной дамы и, неся стул в руках, последовал за ней по пятам к пиршественному столу. Она чинно уселась, вытянувшись в струнку, но наперед удостоила мистера Самсона таким свирепым взглядом, что молодой человек в большом смущении удалился на свое место.
Херувим, не осмеливаясь адресоваться лично к такому грозному существу, передавал ей ужин через третьих лиц: «Баранина для твоей мамы, милая Белла», или: «Лавви, я думаю, твоя мама скушает немножко салату, если ты положишь ей на тарелку».
Миссис Уилфер принимала эти яства с какой-то закаменелой рассеянностью и так же рассеянно кушала, иногда кладя вилку и нож на скатерть, словно спрашивая самое себя: «Что это я делаю?» — и в поисках объяснения гневно переводила взгляд с одного члена общества на другого. Действие этого магнетического взгляда было таково, что навлекший на себя молнию никак не мог притвориться, будто ничего не замечает, и потому посторонний зритель, даже не глядя на миссис Уилфер, мог понять, на кого она смотрит, видя отражение гневного взора на физиономии виновника.
Мисс Лавиния была особенно любезна с мистером Самсоном в этот вечер и при первом же удобном случае сообщила сестре, почему именно.
— Не стоило тебя беспокоить, Белла, ведь ты вращалась в сфере настолько далекой от нашей семьи, что это тебе не было интересно, — сказала Лавиния, вздернув кверху подбородок, — но Джордж Самсон теперь ухаживает за мной.
Белла была рада это слышать. Мистер Самсон покраснел, приняв глубокомысленный вид, и счел себя вправе обнять мисс Лавви за талию, но, уколов палец о большую булавку в ее поясе, громко вскрикнул и навлек на себя гневный взор миссис Уилфер.
— У Джорджа все идет прекрасно, — сообщила мисс Лавиния, чего никак нельзя было предположить именно сейчас, — и мы с ним скоро поженимся. Мне не хотелось тебе говорить, пока ты была у твоих Боф… — тут мисс Лавиния спохватилась и продолжала более сдержанно: — Пока ты была у мистера и миссис Боффин; но теперь я, как сестра, считаю своим долгом сообщить тебе.
— Спасибо, милая Лавви. Поздравляю тебя.
— Благодарствую, Белла. Сказать по правде, мы с Джорджем поспорили, говорить тебе или нет, но я сказала Джорджу, что вряд ли тебя заинтересуют такие пустяки и что ты, пожалуй, совсем откажешься от нас всех, если он войдет в нашу семью.
— Ты ошибалась, милая Лавви, — сказала Белла.
— Оказывается, что так, — возразила мисс Лавиния, — но ведь, знаешь ли, милая, и обстоятельства изменились. Джордж теперь на новой должности, и виды на будущее у него в самом деле очень хороши. Я бы не решилась сказать тебе это вчера, когда ты сочла бы его карьеру ничтожной и не стоящей внимания, но сегодня я уже не робею.
— С каких пор ты стала робеть. Лавви? — с улыбкой спросила Белла.
— Не скажу, чтоб я когда-нибудь в жизни чувствовала робость, — отвечала Неукротимая. — Но, может быть, только деликатность по отношению к сестре мешала мне сказать, что я с некоторых пор чувствую себя независимой, слишком даже независимой, милая, чтобы на мой будущий брак (ты опять уколешься, Джордж) смотрели свысока. Не то чтобы я порицала тебя, если б ты стала смотреть на мой брак свысока, в то время, когда ты, Белла, могла рассчитывать на самую блестящую партию. Я говорю только, что я почувствовала себя независимой.