Наш Современник, 2002 № 03
Шрифт:
Здесь я позволю себе отвлечься от темы. Разумеется, только для того, чтобы взглянуть на нее в более широкой перспективе. Я помню, какое шокирующее впечатление произвели на меня мемуары Армана де Коленкура, французского посла при дворе Александра I. Поразило французское толкование наполеоновских войн. Нет, не всегдашняя западная чванливость, не позволявшая дипломату и годы спустя признать, что не только мороз и ошибки наполеоновских маршалов, но и стойкость русского солдата, одушевление народа и гениальный военный расчет Кутузова привели к разгрому французских войск. Высокомерие Запада по отношению к России — это как бы в порядке вещей. Потрясло другое: для нас, знакомых с Отечественной войной по работам русских историков и, конечно же, по «Войне и миру», это битва за
Оказывается, с точки зрения французов — которую разделяли их противники англичане, — основная цель наполеоновских войн: закрыть для Англии европейские рынки. Родина промышленной революции примерно на столетие обогнала Францию в развитии производства. Парижским мануфактурщикам пришлось догонять успешных конкурентов. Однако европейские рынки были уже заполонены английскими товарами. Тут и понадобился военный гений Наполеона, который первым делом организовал Континентальную блокаду, затруднившую доступ островной продукции в Европу.
А вы-то думали — подвиги, слава! Ахали: полководческий гений Наполеона — о нем вздыхали лучшие поэты разоренной им России. Вовсе нет! Материи — из Манчестера или Лиона, битва шерстяных и штапельных рулонов, соревнование миллионов ярдов и метров тканей, и прибыли, деньги, полученные или потерянные в этих галантерейных сражениях — таков сухой остаток наполеоновской эпопеи.
И сегодня — это ведь в России первыми заговорили: мир после 11 сентября изменился, необходимо забыть прежние распри… Словом, национальное русское блюдо: мораль, приправленная благородным пафосом. А на Западе в те дни лихорадочно работали компьютеры, подсчитывая финансовые потери и выигрыши. Так что, кто знает, быть может, инсайдеры Березовского вполне адекватно поняли инсайдеров Сороса…
А впрочем, почерк не тот — как сказали бы криминалисты. Сорос — убийца экономик (таиландской и многих других). Но не убийца людей. Не то что ему бы пороха не хватило или жалость замучила. И с п о л н и т е л и требовались другие: не очкастые гуманоиды, отслеживающие курсы валют, а летчики экстракласса, властно прокладывающие курсы самолетов. Таких кадров, как я понимаю, у него нет. И навербовать их было бы сложно, не привлекая внимания спецслужб.
Еще один след в сторону мировой элиты. На этот раз политической. Линдон Ларуш размышлял о разрушительном характере деятельности Збигнева Бжезинского: «…В этом человеке заложено именно то состояние ума, при котором можно вполне захотеть совершить атаку на Нью-Йорк и Вашингтон. Я не говорю, что это сделал Бжезинский. Но именно его образ мысли, его мышление могли стать причиной…» («Завтра», № 39, 2001). Однако остается то же возражение: нет исполнителей!
Но я бы не стал отбрасывать ни намеки «НГ», ни догадки Ларуша. То, что не под силу финансисту или политику, пусть даже мирового уровня, мог бы совершить их тандем (разумеется, речь о с х е м е, где обозначены не конкретные имена, а р о л и). Не здесь ли — на пересечении политики (мировой) и финансов (глобальных) родился замысел? Не в этом ли перекрестье оказались небоскребы Нью-Йорка? Конечно, в этом случае следует говорить о грандиозном заговоре, цели которого выходят далеко за пределы получения спекулятивных прибылей или достижения сиюминутных политических выгод!
Ближе всех к разгадке, на мой взгляд, подошел Гейдар Джемаль, публицист, связанный с влиятельными и информированными мусульманскими кругами. В интервью «Независимой газете» он выделил три составляющие заговора: транснациональные корпорации (ТНК), международную бюрократию и мафию. Он допускает, что «в краткосрочной перспективе случившееся выгодно правоконсервативному крылу республиканской партии, давно стремящемуся превратить Америку в полицейское государство». Однако предупреждает: «Если США выберут этот путь, сработает долгосрочная перспектива — мировая власть перейдет к союзу ТНК, международной бюрократии и мафии. Союзу, который действует уже сегодня» («Независимая
Отчасти она компенсирована подробным рассказом о силах, образующих новоявленную триаду. «Любая ТНК, — отвечает Джемаль на вопрос корреспондента, не преувеличивает ли он их возможности, — на порядок мощнее среднего государства третьего мира. Она располагает гигантским финансовым оборотом, уводимым от налогообложения за счет независимости от определенных национальных экономик, эксплуатирует лучших специалистов на местах, инкорпорирует местные мафиозные структуры… ТНК рвутся к статусу мирового правительства, но им не хватает административного ресурса, контроля над силовыми структурами. Тут им на помощь приходит международная бюрократия — порождение послевоенной эры. Мир облеплен фондами, комитетами, комиссиями, курирующими глобальные проекты, в которые принуждают выделять средства из бюджетов многих государств. Возникает новая наднациональная форма коррупции». Джемаль отмечает, что торжество союза мафии, международной бюрократии и ТНК «станет концом всякой демократии в мире, вплоть до свертывания даже формальных демократических процедур».
Еще одно отступление. Признаюсь, я горжусь тем, что одним из первых в нашей прессе заговорил об опасности н о в о г о т о т а л и т а р и з м а, прямо связанной с усилением позиций транснациональных корпораций. Разбирая политический роман Рене-Виктора Пия «Обличитель» (к сожалению, не замеченный в СССР), я писал: «„Обличитель“ — блестящий роман о тоталитаризме. О тоталитаризме, зреющем в цветущем обществе потребления. Без стукачей под дверьми, без наганов, без „черных воронов“ и лагерей. Респектабельном, трансатлантическом, со штаб-квартирами в Нью-Йорке и Париже. Плюралистическом (даже!), без диктаторов и чрезвычаек — с технократами во главе и с масонскими ложами в основе системы. Новом тоталитаризме, который, как и любой другой, реагирует на инакомыслие агрессией, подавлением и компрометацией» («Наш современник», № 11,1987).
В той же статье я приводил данные о мощи ТНК, позволявшей им уже и в то время вынашивать планы мирового господства. Они контролировали «треть валового общественного продукта, половину промышленного производства и торговли, 90 процентов инвестиций капиталистических стран».
Прошло 15 лет. Распался Советский Союз, что позволило ТНК подмять под себя экономику Восточной Европы. Сейчас они усилились настолько, что вполне могут бросить вызов единственной сверхдержаве. О причинах их конфликта с Америкой Джемаль упоминает вскользь: «До определенной степени помехой была администрация США, которая указывала ТНК, на какие рынки им выходить, преследовала за неуплату налогов, за отмывку гигантских сумм „грязных денег“ и тому подобное. Соперничество между однополярным американским глобализмом и транснациональным олигархическим глобализмом очевидно (здесь и далее выделено мной. — А. К.)».
Джемаль подводит итог: «Рано или поздно обнаружится, что удар по Нью-Йорку и Вашингтону был результатом сговора этих олигархических кругов с фашиствующими элементами внутри американской администрации и силовых ведомств. Без их поддержки техническая реализация этой террористической операции была бы невозможна».
Мировое правительство или мировая империя
Джемаль сказал почти все. Даже запретные в «хорошем обществе» слова: Мировое Правительство. Но употребил их в иносказательном смысле: речь не об органе, а о статусе. Но если бы напористые претенденты пожелали поднять свой статус до уровня Мирового Правительства, они, полагаю, столкнулись бы с уже действующей структурой. Состоящей из тех же первоэлементов — бюрократии (причем не только международной, но и части национальной — вот оно, недостающее звено, сцепляющее заговорщиков с администрацией в Вашингтоне), силового блока (спецслужбы плюс мафия) и вездесущих ТНК.