Наша фантастика, №3, 2001
Шрифт:
— Двадцать четыре кармана. За всеми не уследишь. У нас, по слухам, еще не так скверно. Слышал о втором номере?
— Зря мы в это дело влезли. Людей теряем, а толку?..
— Это ты у Сергеева спроси. Спроси, спроси, не морщись. Он у нас комиссар, он тебе живо все обскажет.
— Слова это, слова. А как подумаешь, как представишь себе, что завтра тебя поведут такого вот — всего в шрамах, с идиотской ухмылкой, грязного и голого, как подумаешь…
— Ладно тебе, не повели еще… Подсади его.
…Чирикают,
Это мертво, это неподвижно… Сюда нельзя… здесь нельзя быть… Это… это аксиома… Нет, нет, нет!..
— Держи его! Уйдет!
…Мне же холодно, холодно… Нет, не прикасайтесь… Вы совсем не симпатичные, вы совсем… Нет, нет… Ветер не ветер, ветер — ураган. Он бьет в лицо… Он стал холодным, он тоже стал мертвым… Почему так, почему? Почему все, к чему вы прикасаетесь, становится сосулькой? Нет, не хочу… Он бьет в лицо, он несется мимо… Это же ошибка… вы ошибаетесь…
Так нельзя, нельзя. Этого нельзя… Там дальше — ничто, тень, смерть, холод… Всегда холод… всегда… вечность… Утро и ночь… Все время бьют часы, отмеряют холод, секунды холода, минуты холода, часы холода, сутки холода, вечность холода…
Рис. А. Дербилова
— Нормально, парень! Все теперь будет хорошо. Вылечат тебя, все будет хорошо…
…И мертвый ветер в лицо. Совсем мертвый, ветер смерти. Что вы делаете? Я хочу жить, я не хочу умирать! Не надо! Не надо! А-а-а!..
…Я умер, я умер, я умер, я…
…Холодно, холодно, холодно…
…Нет танца, нет танца, нет…
…Все холодно и бело… Все холодно и бело вокруг… Квадратно вокруг, квадратично, просто прямоугольно… Углы, углы, углы… Белые, холодные. Снег такой же белый и холодный, но снег тает в руке… Углы не тают… не тают углы…
Это люди. Посадили. Сюда. Меня. В углы. Сюда посадили… Я сижу, сижу здесь, потому что посадили… Я уже умер, но не так… я вижу перед собой лист… Бумага… Он белый, и углы… Прямоугольный — на доске… Я склоняюсь над ним, в руке — карандаш, я провожу карандашом линии… Это чертеж… Мне нужно начертить к утру и сдать, получить зачет. Без зачета нельзя… Это очень важно — получить зачет… зачет получить… В комнате — холод, неполадки с отоплением, сказал комендант… Холодно и белые углы, карандаш в руке. Мне так было всегда. Всегда главное — зачет… и холодно — всегда…
Ты смотришь на них и удивляешься, удивляешься. Как они все успевают? Ты не умеешь, не умеешь, у тебя не получается, как у них… Комплекс неполноценности, говорю я себе, да. Это с детства, это бывает. Ты работаешь на них, помогаешь им экономить время, которое они тратят… тратят… тратят, как у тебя не получается. Ты злишься на них, но отказать не можешь… Безотказный ты наш, говорят, перемигиваются между собой… но отказать не можешь, не можешь… И состояние — хоть в петлю, потому что ты… ты… тебе особенно тяжело терять ту единственную, которая, казалось, тебя понимает… Потому что ты не умеешь, не получается, как у них… у них…
Электричество… Электрический ток — это направленный поток электронов. От минуса к плюсу. Это всегда, это так принято, дорогие товарищи. Запомнить легко, есть такое правило: электроны имеют отрицательный заряд, следовательно, у минуса их много, а у плюса мало; электроны перетекают оттуда, где их много, туда, где их мало… Умные твари эти электроны… Это вы должны знать, обязаны знать, это ваша специальность… А какой он, электрон?.. Что за глупый вопрос. Таких глупых вопросов я не задаю. Почему шарик? Почему не прямоугольник… с углами белыми, холодными… не греет… А как же закон Джоуля-Ленца? Это ваша специальность, это вы должны знать… знать…
Мне — еда. Принес человек, хмурый человек, без танца, без ветра человек, скучный, серый человек… Он даже не чирикает, ставит еду, уходит, снова — дверь… Я ем… нужно есть… мне не нравится, но нужно. Колоть будут шприцем… иначе — будут колоть… Они боялись СПИДа, требовали, чтобы их кололи одноразовыми. Одноразовым бывает только презерватив, отвечал им врач… Шприц холоднее холода… от него боль, боль… боль…
Заходят ко мне, снова чирикают… Как воробей… Он жил у меня, я сыпал ему… сыпал ему… ему… Что вы опять?.. Зачем опять?.. Я же тоже человек! Человек я!..
— Этот из последних. Везунчик. Не умер от истощения — успели выловить. И не так изуродован, как другие выжившие.
— Вы их содержите в отдельных камерах?
— Прошу прощения, но не в камерах, а в палатах. Да, они живут у нас врозь. Их нельзя собирать вместе, начинается нечто вроде массового психоза. Этому пока нет объяснения. Мы ведь ничего не знаем о Мастерах, о том, как и что делают они с людьми.
— Вам, должно быть, здесь трудно. Периферия колонии, есть, очевидно, проблемы с транспортом, оборудованием, людьми?
— Безусловно, но так спокойнее. Наши подопечные потенциально опасны. Видите, этот ведет себя хорошо. Выглядит как обычный человек, если бы не шрамы. Но хватает и других. И как они поведут себя, если попытаться вывезти их в колонию — это вопрос.
…Вопрос… вопрос… Знакомое слово в чириканье… Вопрос, вопросы, карандаш в руке, белые углы, зачет — главное… Знакомое, знакомое… очень знакомое… Я хочу задать тебе один вопрос… Скажи мне… только сразу, пообещай только сразу: ты не обидишься? Банально, вычитано где-то, высмотрено, но действенно… Хорошо, не обижусь… Какой же вопрос? Какой вопрос?.. И лицо такое, такое оно… красивое… Лицо, глаза темные, глаза — загадка, загадка в глазах… тепло рук. Способно растопить лед, способно и заморозить… Пощечина… и холод, снова холод… Пощечина была потом, два года спустя… Я помню, помню… два года… Два года жизни…
— Когда вернусь, в отчете обязательно укажу на ваши проблемы.
— Да, пора наконец решать. Так дальше продолжаться не может. И ни в коем случае нельзя затягивать…
— Постараюсь сделать все, что в моих силах.
…Как — так, почему — потому… Они уходят, уходят снова, как всегда… Я один, один… Зачем ты? Неужели нельзя было по-другому? Нельзя… Снова один… один… один… Человек…
— Кто это был сегодня утром?