Наша компания
Шрифт:
— В питомник иду, — ответил Петя.
— Пхе! — хмыкнул презрительно Димка. — К червям идешь... Пошли со мной.
— А куда?
— Покажу бычка.
— Бычка?
— Угу. У меня есть свой. Я над ним шефство взял.
Петя тотчас согласился. Димка сбегал домой, захватил ломоть хлеба, и ребята отправились.
В телятнике было просторно, стены выбелены, полы посыпаны свежими опилками. Сквозь высокие окна вливался солнечный свет.
Петя коров побаивался; он видел их только на даче, и то издали.
— Да здесь нету коров, — успокаивал Димка Петю. —
Но Петя на всякий случай шел сзади Димки.
— И чего ты пугаешься? — говорил Димка. — Они совсем как ручные. Вот эту зовут Ракушка, а этого Руслан. А это вот Ландышка. Она совсем маленькая. — Димка потрепал Ландышку за мягкое ухо и дал ей кусок хлеба. — А вот и мой Каштан.
Коричневый лобастый бычок потянулся навстречу Димке. С морды у него капала вода: он только что пил.
— А можно, я покормлю Каштана? — спросил Петя.
— Можно, корми.
Петя взял хлеб и протянул бычку. Бычок дружелюбно ткнул носом Петю прямо в грудь. От неожиданности Петя едва не свалился на пол.
Проходившая мимо старшая телятница Вера Сергеевна засмеялась и сказала:
— Ну вот и познакомились!
Когда ребята вышли из телятника, Димка спросил:
— Далеко в Москве от вокзала выставка сельского хозяйства?
— Я не знаю где, но около вокзала ее нет.
— Значит, далеко, — вздохнул Димка.
— А на что тебе?
— Это тайна, — ответил Димка, засунул руки в карманы штанов и сощурил глаза. — Хотя ладно. У меня есть один план...
— Какой?
— Я хочу Каштана на выставку в Москву повезти.
— Сам?
— Ну ясно, сам.
— На поезде?
— А что? И на поезде. В багаж сдам — и все. На станциях кормить буду. Вот только плохо — выставка от вокзала далеко.
— Да, это плохо, — сказал Петя.
— А коровам по Москве можно ходить, не знаешь?
— Не знаю. Я коров на улице ни разу не видел.
— Ну ничего, мы с Каштаном и по Москве пройдем. Он все-таки домашнее животное, а не хищник какой, верно?
— Конечно, не хищник, — согласился Петя.
— Только ты об этом никому, — строго наказал Димка. — Молчи.
* * *
С каждым днем Тамара и Петя все больше привыкали к колхозу. Они теперь знали, когда нужен дождь и когда он совсем не нужен. Могли безошибочно отличить пшеницу от ржи, просо от овса и даже кок-сагыз от одуванчика. Сдружились с колхозными ребятами, бегали вместе на почту за газетами, ходили в степь за соломой для топки печей, купались в пруду, а когда приезжала кинопередвижка, смотрели картину и потом отправлялись вслед за передвижкой к соседям, в колхоз «Коммунар».
У бабушки Ориши, сторожихи на баштане, узнали, как выбирать спелые арбузы. Лежат на земле арбузы — огромная куча, один краше другого: полосатые, крутобокие. Поди узнай, какой из них самый вкусный!
Кто начинает давить арбузы и слушать — трещат или не трещат, кто дергать за хвостики, а бабушка Ориша только взглянет — и безошибочно укажет на самый спелый и сладкий.
Когда к бабушке Орише приставали ребята, чтобы открыла им
— Вам скажешь, так вы потом у меня с баштана все спелые кавуны растащите. Дуже глаза у вас завидущие!
— Да нет, бабуся, не растащим, — отвечали ребята и на всякий случай опускали глаза, если уж они действительно такие завидущие.
— Ну, шут с вами, поверю!
И секрет оказывался проще простого: чем арбуз спелее, тем он ярче блестит, точно глянцевый. И еще: чтобы достался самый сладкий, надо различать сорта — кавуны и кавунки. У кавуна в том месте, где был цветок, серенький кружок будет меньше, чем у кавунки. А кавунка куда слаще кавуна.
Эх, что это были за кавунки! Притащат Петя с Тамарой домой в подарок от бабушки Ориши такую кавунку, надрежут с четырех сторон, а потом только надавят слегка — корки отскочат, а середина кавунки — баранчик — сама вываливается, а в ней-то самый сок и самая сладость. Съешь кусок баранчика — и потом надо по пояс умываться, потому что зальешься соком и делаешься сам таким сладким, что осы норовят на тебя сесть.
... По вечерам после работы любили колхозники собираться в клубе.
Клуб был просторный, каменный, в два этажа. Кто читал в библиотеке книгу, кто сражался в домино или в шашки, кто учился играть на баяне или бандуре, а кто просто ничего не делал — сидел на лавочке перед входом и отдыхал.
Постоянным посетителем клуба был дед Онуфрий. Он просматривал журналы и свежие газеты, играл в шахматы.
Играть в шахматы дед Онуфрий не умел, а только учился. Партнером по игре бывал Гена. Остальным ребятам доставляло удовольствие незаметно подобраться к Онуфрию Куприяновичу и стащить у него с доски короля. Геннадий «поедал» у деда Онуфрия все фигуры, и в конце концов дед спохватывался: а где же его король?
И тогда ребята бегали, суетились, делали вид, что ищут короля: заглядывали под шкафы, под столы, в поддувало печки, предлагали деду снять сапоги и поглядеть в них, не завалился ли король за голенища; одни говорили, что видели, как короля еще засветло унесли куры, другие — что он попал в отруби и его, наверно, увезли уже на свиноферму.
Дед ругался и выходил покурить на лавочку. За дедом тянулись и ребята.
Дед побурчит, побурчит и успокоится. А потом кто-нибудь вызовет его на разговор, и тут начнутся всякие были и небылицы из далекой старины — поверья, думки, смешные приключения, чудасии. Дед их знал столько, что слушать и не переслушать.
... Показался над землей месяц и высветил на селе улочки и тропки. Отразился он и в озере, точно кто-то уронил в воду серебряное ведерко. Потом запалилась около месяца звездочка, и повел ее месяц за собой, зажигая от нее на пути все новые и новые звезды.
Сидит народ, слушает деда. Сидят и слушают ребята.
— Был у нас на селе богатый кулак Ясько. Имел он десять мельниц...
— А где ж они прежде стояли, мельницы эти? — спросит кто-нибудь деда.
— А прямо посреди села и стояли на площади — его десять и наша одна, общественная, которая принадлежала всем крестьянам. Я на ней мельником работал.