Наша Любовь
Шрифт:
Ромэн Роллан в гостях у Максима Горького
Как нужна добрая, сердечная комедия про «это». Нужна именно сейчас, хватит сериалов про бандитов и ментов, то бишь полицейских. Юмор народный, всех народов, выводите на экран, песни, танцы. Так мы скорее вновь научимся понимать и уважать друг друга. А многострадальный русский народ от ежедневной безграмотности дикторов, да и всех СМИ, устал. Только и слышишь с экрана: «пара веков», «пара минут». Доколе будет так?
О
Александров: «С конфликтом, ставшим основой музыкальной кинокомедии «Волга-Волга», мне впервые пришлось столкнуться в то время, когда, надумав снимать «Джаз-комедию», я искал исполнительницу на роль Анюты.
До Москвы дошёл слух, что в Раменском районе есть девушка-трактористка, поражающая всех своими песнями и плясками. По нынешним временам она обязательно вышла бы в лауреаты республиканского, а то и всесоюзного масштаба, а тогда...
Мы приехали в Раменское. Для нас организовали что-то вроде смотра сельской художественной самодеятельности. Выступал колхозный ансамбль, и девушка эта пела и танцевала. Способности у нее были действительно выдающиеся, и я решил вызвать её на «Москинокомбинат», на пробу. Но директор МТС не отпустил девушку в Москву, мотивировав это примерно так: «Нечего ей там горло драть, пусть как следует на тракторе работает. Тоже мне — артистка!»
Истории, подобные этой, приходилось выслушивать довольно часто. Бюрократизм, на опасность которого ещё в первые годы советской власти указывал Владимир Ильич Ленин, давал о себе знать и в 30-е годы. С бюрократизмом, указывал Ленин, мы будем бороться долго, ибо для того, чтобы искоренить его, нужны сотни мер, нужны поголовная грамотность, поголовная культурность, поголовное участие населения в управлении государством.
А между тем таланты, растущие в недрах народа, в каждом городе, в каждом селе, раскрывались в благоприятных условиях социалистического развития страны. В Москве проходили олимпиады, конкурсы, фестивали, которые убеждали в том, что художественная самодеятельность, как море полноводное, разлилась по всей необъятной Родине. Во мне крепло желание сказать обо всем этом своё слово кинематографиста-комедиографа.
«Оказалось, что Игорь Ильинский в гриме Бывалова похож на... Шумяцкого»
Вместе с драматургами Н. Эрдманом и М. Вольпиным принялись за сценарий. Я всей душой стремился утверждать в нём то новое, доброе и прекрасное, что создаст возможности трудящимся «проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты...». Но пафос будущей кинокомедии заключался и в том, чтобы высмеять, осудить старое, тормозящее наше развитие, мешающее нашей радости, нашему счастью. Главным объектом сатиры в этом фильме должен был стать бюрократизм.
Оказалось, пережиток этот весьма распространен и бываловские выходки, ещё когда «Волга-Волга» находилась в зародышевом сценарном состоянии, многие руководители нашего киноведомства относили на свой счет, самолюбиво считая, что это «с них списано». Когда же по коридорам и павильонам «Мосфильма» стал расхаживать в гриме гражданина Бывалова артист Игорь Ильинский, то произошёл курьез совершенно неожиданный. Оказалось, что Игорь Ильинский в гриме Бывалова похож на... Шумяцкого. Борис Захарович, так веривший в меня, своим авторитетом руководителя кинокомитета давший мне возможность снять «Весёлых ребят», когда против «Джаз-комедии» выступали даже технические работники студии, всерьёз на меня обиделся. Его красноречивые обиженные взгляды в мою сторону можно было весьма точно расшифровать, вспомнив
В сценарии был такой эпизод. Пароход «Севрюга» сел на мель около города Елабуги. Каюты на «Севрюге» выклеены обоями, на которых тысячекратно изображён пейзаж популярной картины «Утро в сосновом лесу». Этот пейзаж виден с каждого парохода, проходящего мимо Елабуги (где, кстати, работал некогда художник И.И. Шишкин). Бывалов, выходя рано утром на палубу, говорил: «Природа, как на обоях, только вот медведя не хватает». И в это время на палубу «Севрюги» влезал медведь. Бывалов прятался под стол и кричал: «Скажи ему, что здесь никого нет». Следом за медведем появлялся цыган. Он говорил: «Я раньше ходил за медведем, но теперь я работаю в колхозе. Медведь — работник творческий, он нам ни к чему. А вы — артисты, так, может быть, он вам пригодится». Тогда натерпевшийся страху Бывалов примирительно говорил: «Медведь произведёт впечатление. Возьмём его с собой». И медведя брали. Присутствие медведя на «Севрюге» в дальнейшем оправдывало большое количество комедийных ситуаций.
«Возьмём его с собой»
Всё шло хорошо, но однажды я был вызван к заместителю директора студии «Мосфильм». Он сказал:
— Товарищ Александров, у вас в картине есть медведь. О нем говорится, что он работник творческий и делать ничего не умеет. Не намек ли это на режиссёра Медведкина, который снимает картину на колхозном материале?
Я вздрогнул, но не растерялся и ответил:
— Чем больше вы будете видеть намёков в снимающемся фильме, тем больше я буду доволен своей работой.
Думаю, поговорили — и ладно. Но на другой день съёмки по указанию зама приостановились, и началась переделка сценария. Медведя убрали.
Комедийного мастера обычно боятся, и к нему на всякий случай проявляют недоверие. Поэтому нецелесообразно показывать в студии несмонтированный материал. Не секрет: комедийный трюк вне связи с предыдущим и последующим может произвести не то впечатление. Отдельно трюк кажется резким, неправдоподобным, ненужным, а в законченном фильме он занимает своё законное место, выглядит органичным.
Суровые гонения выдержал я по поводу «неуважительного отношения к классической музыке». Но тут просто у товарищей, как говорится, обнаружился явный недостаток чувства юмора. Бывалов в пику письмоносице Стрелке предпочитает классическую музыку. Но он оценивает «музыкальный момент ниже момента своего руководства», да к тому же он, Бывалов, «лично знаком с товарищем Шульбертом». Казалось бы, чего тут не понять? Бывалов способен опошлить, скомпрометировать всё, к чему прикоснётся. В данном случае жертва — классическая музыка. Но, боже, сколько было их, непонимающих!
Фильм, когда он вышел на экраны, бурно приветствовали и зло критиковали.
Критиковали за обилие комедийных ситуаций, которые, дескать, обыкновенному зрителю просто невозможно воспринять. Не в свою защиту, к слову сказать, я сознаю, что фильм перегружен трюками, некоторые характеры в нём как следует не проявлены. Ради объективности оценки картины, давно уже ставшей историей кинематографии, скажу, что перегруженную трюками «Волгу-Волгу» за сорок без малого лет её жизни на экране почти каждый зритель видел по крайней мере раз 10—12 и поэтому смог и восторженно и критически прочувствовать каждый эпизод, каждый трюк фильма.