Наша Маша (Книга для родителей)
Шрифт:
— Может быть, его можно починить?
— Да нет, Маша. Ведь когда ты цветок сорвешь, его уже не починишь.
— Может быть, в воду можно его поставить?
И глаза у нее наливаются слезами.
— Папочка... давай... давайте поставим его в море!..
5 ЛЕТ
5.8.61.
Весь день солнце не сходило с неба.
У Машки было много радостей.
Перед обедом мама и тетя Гетта ездили в Майори на рынок, а мы с Машкой играли на пляже. Вырыли очень глубокий колодец, даже не колодец, а целый пруд, и сделали спуск к нему со ступеньками— как на Неве или на канале Грибоедова. Рядом играли, рыли неглубокие ямки и заливали их из ведерка водой, Янек и незнакомая длинноногая девочка, не запомнил ее имени. Машке было неприятно, что ребята обособились, ей было бы интереснее играть с ними, а не со мной.
Девочка все время хвасталась:
— У нас лучше!
А Янек, дурачок, даже подбежал и сказал:
— Вы уходите, а мы будем зарывать ваш пруд.
— А мы давай их зароем,— предложила мне Машка. Пришлось объяснить ей, что на подлость отвечать подлостью не следует.
С Янеком у нее отношения вообще вышли из той стадии мира и безмятежности, в какой они были еще три дня назад.
Третьего дня перед ужином они подрались. Янек стал отнимать у Машки мяч, она оттолкнула его, он ударил ее по голове, она кинулась к матери. Мама сказала:
— Жаловаться нечего, разбирайтесь сами.
Во всяком случае, от дружбы уже ничего не осталось, кроме легкого пыла похмелья. И для Маши это, конечно, первый жестокий урок, первое серьезное разочарование.
* * *
Вчера у Машки были гости.
А утром сегодня подавальщица Таня спросила:
— Сколько же тебе, Машенька, исполнилось вчера лет?
— Пять,— ответила Машка.
— О, да ты совсем старушка!
И вдруг губы у Машки задрожали— и громкие рыдания огласили столовую. И тут мы поняли, что до старости нашей дочери еще ой как далеко!..
7.8.61.
Второго вечером я повел Машку на море, хотел показать ей небывалой красоты закат. Но пришли поздно, уже не было этого малинового полудиска и малиновой гармоники-дорожки на стальной, перламутровой водной глади...
Впрочем, Машка была вознаграждена. В отдалении, на пляже, слышалась музыка, шумела большая толпа. Мы пошли туда.
Зрелище вообще-то довольно жалкое. Отдыхающие из соседнего санатория, затейник или культурник с аккордеоном. Танцуют вальс, медленный фокстрот, играют в “подвижные игры”.
Машка стоит и смотрит. Глазенки ее сияют. Для нее это сказочный бал.
Пора уходить. Уже темнеет. Повеяло прохладой.
— Папочка! Ну прошу тебя! Ну совсем немножечко еще!..
8.8.61.
Плакала Машка, плакала, ныла, ныла: “Хочу в Ленинград!”— и вдруг выясняется, что уезжать ей отсюда вовсе не хочется.
Проснулась вчера у меня на балконе и говорит:
— Я привыкла. Почему это так: в Ленинграде поживешь не хочется оттуда уезжать, здесь поживешь— отсюда не хочется. Правда, папа, почему это так?
* * *
А нам тем временем и вправду надо собираться. Вчера папа и мама ходили в Майори, заказали на сегодня такси.
Вечером отбываем.
* * *
Задала мне вчера загадку. Идем на вокзал за газетами. Маша говорит:
— Помнишь, как мы в Комарове у вокзала кобылу нашли?
— Какую кобылу?
— Ну, кобылу нашли. Что ты— не помнишь?
— На вокзале?
— Не на вокзале, а у вокзала.
— Настоящую?
— Да, настоящую.
— Палочку, может быть? Прутик? Мы играли, что это лошадь?
— Да нет, настоящую кобылу.
— Кобыла, Маша,— это лошадь. Лошадь-мама, лошадь-женщина.
— Ломаную мы нашли.
И тут меня осенило.
— Подкову! Подкову, Машенька, а не кобылу!
— Да, да! Подкову!
Такое с ней нередко бывает.
9.8.61. Ленинград.
Утром сегодня прибыли домой.
Радовалась она и Ленинграду, и тете Ляле, которая встретила нас, и тете Нине Колышкиной.
Сейчас она лежит у мамы в комнате. Прежде чем лечь, просила меня:
— Папочка, можно сегодня не спать?
Нет, милая, надо начинать ленинградскую жизнь по-доброму.
12.8.61.
Ездили в Пушкин. Оставили Машку на несколько дней у тети Ляли.
Оставаться она очень не хотела,— ведь это первый случай, когда ее оставляют без папы и мамы в чужом (хоть и в тети Лялином, а все-таки чужом) доме!
* * *
Говорил по телефону с Лялей, потом с Машуткой.
— Тебе хорошо?
— Хорошо. Спасибо.
— Что делаешь?
— Играю на балконе с тетей Ниной.
— Погода хорошая?
— Хорошая.
И мама спросила:
— Тебе хорошо?
И когда узнала, что хорошо, даже обиделась немножко.
19.8.61.
Ура! Ура! Ура! Машка в Ленинграде.
* * *
Еще у тети Ляли, в Пушкине, спросил:
— Скучала без нас, Машутка?
— Да.
И на ухо:
— Я один раз даже плакала ночью.
А вообще-то она не очень, конечно, скучала. Много была на воздухе, играла, завела приятелей и подруг.
20.8.61.
Были втроем в парке Ленина. Смотрели, как строится метро.
Мама ушла домой— готовить обед, мы с Машкой еще постояли, посмотрели. А поздно вечером— опять втроем— ходили на Неву, к домику Петра.
Домик, против обыкновения, был освещен, все окна ярко светились. Я начал было сочинять сказку— о том, как Петр Великий раз в году съезжает со скалы и едет в свой домик— праздновать свой день рождения... Но тут безжалостная мама прервала меня и сказала:
— Посмотри!