Наша Маша
Шрифт:
– А вот и шерифыч наш подоспел как раз! Может, сразу и свадебку организуем? Он вас тут обженит по-быстрому, и устроим продолжение банкета по такому поводу! – веселится Мэрл.
– Не понял, – потирает переносицу Рик, смотрит на невозмутимого Дэрила, чье состояние выдают только сжавшиеся кулаки, и переводит взгляд на меня. – Маша?
– Нет! – снова вскрикиваю, я но уже гораздо тише, чтобы сюда вообще весь блок не сбежался. – Никакой свадьбы! Ни за что! И не приближайтесь ко мне больше никогда! И… и…
Я вдруг начинаю рыдать, оплакивая свою честь,
– Что значит нет? А кто моему братишке в любви вечной клялся? Сама меня просила посодействовать! – удивляется Мэрл.
– Я… я ошибалась! Я передумала!
Заметно страдающий похмельем Рик уже успел истереть себе все лицо в тщетных попытках понять, что мы тут за балаган устроили. А Дэрил вдруг хватает никак не ожидавшего этого брата за ворот рубашки.
– Не понял. Че значит посодействовать? Ты, блин, чего, подсыпал нам какую-то дурь вчера?
– Что подсыпал? – сразу оживляется Рик, готовый вести следствие.
– Блин, братишка, ну что ты всю малину портишь! Я ж показал тебе помалкивать пока! – разочарованно выдыхает Мэрл, чья жестикуляция несколько минут назад, оказывается, была тайными знаками брату. – Ещё немного, и наверняка дожали бы!
– Я не понимаю! – отчаянно пытаюсь я разобраться в том, что было, чего не было, что кому подсыпали и зачем это.
Вздеваю руки в мольбе объяснить и едва успеваю подхватить падающее с меня одеяло. Рик мой лифчик и его содержимое, впрочем, оценивает за какую-то долю секунды. Вот что значит взгляд полицейского, наученного подмечать все детали!
– Вот ведь скромница, Рыжая, и откуда оно в тебе? И как с такими сиськами соседствует? Вчера как ни старался, так лифон и не содрал. А в труселя вообще вцепилась так, словно последний кусок хлеба отбирают, даром что остальных признаков жизни не показывала. Да и братишка не отставал, отбивался только так, – бессовестно ржет Мэрл.
– Ни хрена не было, короче? – с облегчением выдыхает Дэрил, задавая за меня главный вопрос.
– Да кто ж вас знает, – продолжает мучить нас Мэрл. – Вдруг вы такие гиганты, что после дозы снотворного, которым я щедро сдобрил ваше бухло, проснулись среди ночи, сделали своё дело и дальше задрыхли?
Рик мрачно косится на красное пятно. Оно и впрямь слегка пугает. Может быть, у меня месячные начались, а?
И тут вдруг он подходит ближе, наклоняется и начинает скрестили по простыни ногтем. Фу, надо же, какой небрезгливый! Даже я это делать не стала бы, хотя кровь предположительно моя. Ну не Дэрила же! Вроде бы ничего самого дорогого я ему не откусывала, иначе бы он уже давно заметил.
– Кетчуп, – выносит вердикт Рик, и от моих пылких обнимашек его спасает только тот факт, что я все ещё стесняюсь своего неодетого вида. – Если разбираться, то на кровь совсем не похоже.
– Смотри не подавись своими мозгами, вон, уже аж из ноздрей полезли, – бурчит Мэрл, который надеялся ещё немного над нами поиздеваться.
Я бы на его месте
Внезапно мне становится до жути обидно, и я в очередной раз за сегодня повышаю голос, срывающийся на писк.
– Да выйдете вы отсюда наконец?!
Ведь сколько можно сидеть перед ними почти что голой? Одеяло как-то плохо спасает от смущения.
Извинившись скороговоркой, Рик выходит, выталкивая вместе с собой и оглядывающегося Мэрла. А Дэрил не спешит. То ли завис немного после стольких слов, то ли не понимает, зачем ему покидать свою камеру, если он тут хозяин.
– Стриптиза захотелось? – цежу сквозь зубы и отвожу от себя одеяло.
Почему-то теперь, когда я окончательно понимаю, что ему на меня наплевать в этом смысле, и когда до меня доходит, что он тоже совсем не сказка, о которой я мечтала томными ночами в своей уютной постельке, я даже почти не стесняюсь.
Да и не приходится. Вполне предсказуемо, он тут же покидает камеру, буркнув что-то насмешливое, но совсем уже не обидное. И в этот момент мне его становится жальче всего. Это уже не та жалость, которая, по моим прикидкам, должна была привести нас с ним к поцелуям и признаниям под луной. Это искренняя и чистая жалость, которую мы испытываем к человеку, обречённому на одиночество. Нет, может быть, у него что ещё и будет с кем-то, например, со слишком доброй, чтобы замечать все его недостатки Бет, или со слишком старой, чтобы перебирать мужчин, Кэрол. Но я уже не очень в это верю!
Одевшись, я выхожу в блок, завтракаю и пытаюсь найти себе занятие. Убиваю несколько десятков ходячих за оградой, половина которой уже укреплена. Ещё немного – и тюрьма станет действительно надёжной.
Вот только что потом? Что потом для меня? Зачем я здесь? Я, чувствующая себя совершенно лишней в этом мире, в этом месте, среди этих людей.
Я наблюдаю за работающими над укреплением ограды мужчинами: Дэрил сосредоточенно стучит молотком, Тайрис измеряет какие-то доски и задумчиво чешет затылок, Рик пререкается с ухмыляющимся и размахивающим руками Мэрлом.
Подняв взгляд, я криво улыбаюсь, видя на вышке жарко целующихся Глена с Мэгги. Ещё минута – и они скрываются из виду. Саша и Карен убивают ходячих неподалёку от меня и громко смеются. Тайриса, наверное, обсуждают. Милтон расхаживает по огороду и рассказывает что-то следующему за ним Шуперту. Мишонн с Хершелом выезжают за ворота забрать на машине поваленные утром мужчинами дрова из леса. Кэрол ведёт за собой стайку смеющихся детишек на урок. Карл гуляет с Джудит, показывая ничего не соображающему ребёнку окрестности и даже что-то рассказывая. Бет и Зак милуются за углом, и мне, если честно, становится завидно.