Наша Няша
Шрифт:
Маняша хмыкнула и достала их маленький походный термос. Налила кофе в пластиковый стаканчик, поставила рядом с привередой и послушно уселась позади неё. Бабулина спина прислонилась к её молодой, поёрзала и замерла.
– Быть женщиной, – передразнила её внучка. – Если для этого обязательно размалёвывать себя под хохлому, то пардон, мадам. Предпочту ещё побегать в девках.
– Главное, не добегаться, – философски заметила бабуля. – А то, знаешь ли, с определённого возраста престарелые девки выглядят уморительно. Фу-фу-фу!
– Ты про маминых подруг?
–
– Может, ты просто завидуешь? – подкусила старую ворчунью не слишком почтительная внучка. – Знаешь, маме неплохо сделали подтяжку лица.
– Ей нужна подтяжка мозгов, – осталась при своём мнении грозная Анна Иоановна, но тут же смягчилась: – Однако тебе макияж не помешает. А то бегаешь, как крепостная: солнышко облизало и довольно.
Маняша терпеть не могла разрисовывать лицо. Кому надо, и так прельстится. Пускай не красавица, но и уродкой её можно назвать, лишь сильно озлившись. Ввязаться в гонку постоянного поддержания себя в продажной форме, конечно можно. С тем же успехом, с каким Крыловская Моська видела себя собакой Баскервиллей.
Она, кажется, всё-таки понахваталась от матери барских замашек дамы с фальшивой дворянской родословной. И в ответ на ухмылки «придвинутых девиц» лишь одаривала тех многозначительной полупрезрительной полу улыбкой. Дескать, вы шавки подзаборные, а она Мальтийская болонка королевских кровей.
Некрасиво, конечно – нашлась тоже княжна с купленной на рынке родословной. Только вот ничего с собой не поделать. Бабуля говорила, что это щенячья защита от тех, кто бедненькой слабенькой Мальтийской болонке кажется кровожадными волкодавами. Что это пройдёт, когда прорежется подлинное зрение. Тогда волкодавы на глазах превратятся в подзаборных шавок.
Нет, ещё немного, и она точно превратится в мать – подвела Маняша итог раздумий, навалившихся на неё под молчание бабули. Но разбавлять его своей трескотнёй не хотелось. Если бабушка молчала так долго, значит, собиралась с мыслями. И не с какими попало – с теми, что круто меняют жизнь домочадцев. В крайнем случае, довольно ощутимо.
– М-да, – разочарованно покачала головой бабуля, разглядывая свои сморщенные руки в пигментных пятнах.
Старенькая она у меня – резануло по сердцу, и Маняша скуксилась.
– Няшка, тебе не кажется, что жить становится всё страшней?
– Бабуль, ты забыла, что мне только двадцать один, – напомнила внучка, навострив ушки. – Ещё обеспеченное детство не закончилось. Я, конечно не золотая молодёжь: родителями не вышла. Но почти позолоченная.
– Я не об этом, – внезапно, будто, отрезвев, сухо объявила Анна Иоановна. – Я хотела с тобой поговорить о будущем.
– Нашем с тобой? – постаралась подладиться Маняша под её категоричный тон.
Пускай знает, что одну её в этом доме внучка ни за что не оставит. Если самой там обитать невмоготу, то бабуле всё обрыдло. Не с её терпением так себя изводить. Их с мамой нужно срочно расселять, пока у бабули сердце не выключилось. Доконают же!
– Жизнь покажет, – недовольно поморщилась та. – Не обещаю, что проживу сто лет. Даже год не гарантирую.
– Ну, и не каркай! – фыркнула внучка, ранимую душу которой нельзя третировать беспощадной и неотвратимой правдой жизни.
– Ну, и не заводи меня! – получила ответное требование, после чего перешли к делу: – – Полагаю, ты достаточно обучена вести хозяйство.
– А что?
– Ты действительно готова оторваться от семьи?
– Думаю, что да, – не совсем уразумела Маняша подтексты вопроса. – Хочу жить самостоятельно и…
– В случае чего слать СМС? Мама, папа, пришлите денег?
– Бабуль, ты что? Предлагаешь вообще от них отречься? – вдруг испугалась, как не крути, дочь своих родителей.
– Не бросайся в крайности, – со вздохом проворчала под нос та.
– Туманный разговор у нас получается, – собравшись с мыслями, пожаловалась Маняша. – Может, конкретизируешь?
Бабуля долго молчала. А потом удивила, как умеет только она:
– Я купила квартирку. Небольшую трёшку.
– Трёшку и небольшую? – переваривая новость, пробормотала Маняша.
А когда переварила и поверила, аж подпрыгнула:
– Ну, ты даёшь!
– Переезжаем?
– Когда?
– Да, хоть завтра. Впрочем нет, – всполошилась бабуля и категорично отрезала: – Кабинет Николаши я им не оставлю!
– И шкаф, – подсказала внучка. – А я и на полу могу поспать. Надо ещё твою кровать захватить.
– Всё остальное купим, – одобрила бабуля. – Ремонт в квартире сносный. А мы с тобой девицы не избалованные. Так что и компютер, – нарочно коверкала она это слово, – купим новый. На пенсию и отчисления с Николашиных публикаций как-нибудь проживём. Постараемся сохранить остатки моих капиталов.
Маняша аккуратно привстала, поддерживая раздухарившуюся фантазёрку под спину. Развернулась, залезла на лавку коленками, обняла родную душу. Забубнила в ухо:
– Я буду работать. Доучиться можно и заочно. У нас с тобой всё будет. Только ты не передумай. Пожалуйста. Ты же знаешь: на меня можно положиться.
– Не знала бы, – проворчала полузадушенная старушка, – доверила бы тебе свою персону? Ты сама не передумай. Мать такой скандал закатит, что из тебя пух да перья полетят.
Воспитанную девочку зло перекосило – сама от себя не ожидала. Прошипела змеюкой:
– Переживу. И никаких СМС не будет. Обещаю. На мне пахать можно.
– Можно, – легко согласилась бабуля. – Но, не нужно. Найдёшь себе работу поприличней. А что до твоей учёбы… – она вздохнула и убила наповал: – Бросай. Тянешь это ярмо в пустоту. Тратишь драгоценные годы. Не маленькая уже: пора хоть о чём-то помечтать. Я в твои годы мечтала по десятку раз на дню. И до сих пор не забыла, как это бывает приятно.
– Я помечтаю, – почти искренно пообещала Маняша. – Только не передумай. Мама на тебя будет сильней давить, чем на меня. Она человек не очень, а мать настоящая. Ей тебя потерять легче, чем меня, – решилась на совсем уж обидную откровенность.