Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка
Шрифт:
Сегодня в Нью-Йорке, когда члены толпы собираются вместе, можно часами спорить о том, какая из великих немецких еврейских семей является самой великой, или самой грандиозной, или добившейся наибольших успехов, или внесшей наибольший вклад. Кто же является самым великим из семейств, которые Кливленд Амори назвал «еврейскими великими князьями»? Одни считают, что пальму первенства должны получить Шиффы и Варбурги, исходя только из их филантропии. Другие отстаивают интересы Штраусов, которые, хотя их деньги были сделаны «в торговле» (некоторые Штраусы занимались банковским делом), тоже не были праздными филантропами, а также внесли заметный вклад в мир американской дипломатии, издательского дела и государственной службы. Другие утверждают,
Но всегда есть Селигманы. Своим «социальным отличием» они на долгие годы задают тон в обществе немецких евреев в Нью-Йорке. Они занимают якорное положение в толпе. Возможно, без них толпы вообще не было бы.
ЧАСТЬ II. ИЗ ПУСТЫНИ 1837-1865 ГГ.
2. «ГОРА СЕЛИГМАН»
В конце лета 1964 года на странице некрологов газеты New York Times появилось небольшое сообщение о том, что «Джеймс Селигман, биржевой маклер» скончался в возрасте семидесяти четырех лет в своей квартире на Парк-авеню от сердечного приступа. Далее приводились краткие сведения. Г-н Селигман родился в Нью-Йорке, окончил Принстон, имел офис в центре города на Брод-стрит, его пережили жена и престарелая сестра. Не было упомянуто ни о том, что его семья когда-то была очень известна в финансовых кругах, ни о том, что Селигманы до сих пор пользуются значительным авторитетом. Не было упомянуто, что дед г-на Селигмана, первый Джеймс Селигман, был одним из восьми замечательных братьев, составлявших компанию J. & W. Seligman & Company, некогда международный банковский дом огромного значения и могущества. Не было отмечено и то, что двоюродный дед г-на Селигмана, Джозеф Селигман, основатель фирмы, был олицетворением американской истории успеха. Чуть более чем за двадцать лет он прошел путь от пешего торговца-иммигранта до финансового советника президента США.
Однако в новостной заметке было одно примечание, которое могло показаться читателям, знакомым с историей Селигмана, ироничным. Когда-то Селигманы были известны как ведущая еврейская семья в Америке. Их называли «американскими Ротшильдами». Дед покойного в течение многих лет был президентом попечительского совета нью-йоркского храма Эману-Эль. (Предполагалось, что эта должность будет ежегодной, но каждый год первый Джеймс Селигман поднимался на ноги и говорил: «Сейчас будут выдвинуты кандидатуры на пост вице-президента»). Однако в некрологе сообщалось, что похоронные службы пройдут в методистской церкви Христа.
Может быть, Селигманы и не начали всего, но они точно что-то начали. Кроме того, они начали рано, что, как известно, является благоприятным временем. Немногие великие американские состояния, более того, и немногие банковские дома начинали с таких бесперспективных стартов. Основание горы Селигман было действительно скромным.
Байерсдорф настолько мал, что его нет на большинстве карт Германии. Он расположен на берегу реки Регниц в двадцати километрах к северу от Нюрнберга, на окраине Богемского леса. Старый Давид Селигман был деревенским ткачом. Формально он не был старым, но в свои двадцать девять лет казался таковым. Невысокий, сутулый, угрюмый человек, он был склонен жаловаться на судьбу.
Селигманы жили в Байерсдорфе уже более ста лет. Их фамилия стала фамилией задолго до того, как Наполеон постановил, что евреи Германии больше не должны называться «сыновьями» своих отцов — Моисей бен Израиль и так далее. Надгробные плиты XVII-XVIII веков на еврейском кладбище Байерсдорфа зафиксировали благородство многих предков Давида, носивших
Никто из байерсдорфских Селигманов не был богат, но Давид казался самым бедным, самым удрученным из всех. У него было слабое здоровье, он часто ходил на кладбище и в словах, написанных на надгробиях ушедших селигманов, черпал какое-то одинокое утешение. Особенно ему понравилась надпись 1775 года:
ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕН
АВРААМ СЕЛИГМАН
В ЗРЕЛОМ ВОЗРАСТЕ, ПРАВЕДНЫЙ ЧЕЛОВЕК.
ОН ШЕЛ ПУТЕМ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ
СПРАВЕДЛИВЫЙ И ПРАВЕДНЫЙ, ОН ПРИЛОЖИЛ СВОЮ ДУШУ К
ПРАВОСЛАВИЕ
И ЗАНИМАЛСЯ УЧЕНИЯМИ
БОЖЬИМ УЧЕНИЕМ И ДЕЛАМИ МИЛОСЕРДИЯ.
ДНЕМ И НОЧЬЮ, ПЕРВЕНСТВУЯ СРЕДИ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ
БЛАГОДЕТЕЛЕЙ
К Давиду эти слова не относились. Он был одинок и замкнут. Его друзья детства были женаты и обзавелись семьями, а Давид, казалось, смирился с холостяцкой жизнью. Его маленький домик на Юденгассе (улице евреев) в Байерсдорфе начал проседать и уныло прислонился к соседнему зданию. Дела шли ужасно. Тем не менее, однажды утром 1818 года Давид вернулся из соседней деревни Зульцбах с молодой пухленькой девушкой по имени Фанни Штайнхардт в качестве жены.
На Юденгассе шептались, что Давид Селигман не способен иметь детей. За состоянием Фанни в течение следующих нескольких месяцев наблюдали с большим интересом, чем обычно. Через год после свадьбы Фанни родила Давиду сына Иосифа. В течение последующих двадцати лет Фанни подарила Дэвиду еще семь сыновей и трех дочерей: Уильям, Джеймс, Джесси, Генри, Леопольд, Авраам, Исаак, Бабетта, Розали и Сара.
Вынашивание ребенка принесло свои плоды. Через два года после рождения последнего ребенка, в возрасте сорока двух лет, Фанни умерла. Она выполнила свой долг перед миром. Она создала фундамент международного банковского дома.
Но Фанни подарила Дэвиду не только одиннадцать детей. В качестве приданого она привезла из Зульцбаха запас сухих вещей — кружева, ленты, две перины, два десятка простыней, двадцать наволочек и десять кусков домотканого полотна. Все это, как она догадывалась, могло понравиться женщинам Байерсдорфа. Она открыла магазин на первом этаже дома Давида, и вскоре Давид, ткач, смог называть себя более великим именем «торговец шерстью» и открыл небольшую подсобную торговлю сургучом.
Джозеф, ее первенец, был любимым ребенком Фанни. Как только он научился видеть над прилавком, он стал помощником матери в ее маленьком магазинчике. В 1820-х годах в Германии не существовало национальной денежной системы. В разных регионах чеканились разные монеты, и восьмилетний Йозеф, сидевший за кассовым аппаратом, быстро это заметил. Чтобы облегчить жизнь путешественникам, проезжающим через Байерсдорф, Йозеф стал обменщиком денег: он принимал иногородние монеты в обмен на местную валюту и продавал иногородние деньги людям, планирующим поездки за пределы Баварии. На каждой сделке он получал небольшую прибыль. В возрасте двенадцати лет он управлял миниатюрной компанией American Express. Через его руки проходила иностранная валюта, в том числе иногда и американские доллары. Он учился экономике, арифметике и немного географии, отмечала мать и одобрительно гладила его по голове.
Фанни была честолюбива в отношении всех своих детей, но свои мечты она сосредоточила на Джозефе. По вечерам мать и сын сидели друг напротив друга за деревянным столом при чадящем свете кухонной свечи, она, склонившись над штопкой, говорила, а мальчик слушал. Джозеф запомнил маленькие, пухлые руки матери и ее жест, когда она клала ладонь на стол, чтобы высказать свою точку зрения. Она рассказывала ему о местах получше Байерсдорфа, а Дэвид упрекал ее за то, что она забивает мальчику голову «грандиозными идеями». Он хотел, чтобы Джозеф занялся шерстяным делом.