Наше море
Шрифт:
Бесприютно сейчас в открытом море: небо закрыто облаками и колючий ветер гуляет на просторе.
Вахтенный сигнальщик, старший матрос Григорий Корниенко, стучал обмерзшими сапогами по заиндевевшему настилу мостика и размахивал руками, словно передавал кому-то семафор. Черная стрелка больших корабельных часов медленно подвигалась к пяти. В часы, когда день переходит в сумерки, сигнальную вахту нести особенно трудно и тянется она удивительно долго.
Корниенко плотнее закутался в тулуп и по выработанной уже годами привычке, зная, что в сумерках быстрее устают и притупляются зрение и слух, стал чаще посматривать и на береговой сигнальный пост, где
И вдруг после звона корабельных склянок, отбивших семнадцать часов, раздалась дробь колоколов громкого боя.
– Корабль к походу и бою изготовить!
Сразу лопнула тишина на палубе корабля. В морозном воздухе отчетливо застучали сапогами матросы, загремели железная палуба и трапы. Зябко поводя плечами, первым прибежал на мостик старшина 1-й статьи рулевой Стасюн, включил ночное освещение и поглядел на картушку компаса, мерно подрагивающую в котелке, и только потом осмотрелся на холодном ходовом мостике. Чихая на ходу и бормоча, прошел на полубак боцман Яковлев. На мостик поднялись командир корабля Стешенко, командир дивизиона тральщиков Ратнер и флагманский артиллерист Федоренко.
Капитан 2 ранга Николай Иванович Федоренко, скромный, отлично знающий свое дело офицер, по возрасту был, пожалуй, старше всех в соединении. Участвовал в гражданской войне и под командованием Фрунзе штурмовал Перекоп. Тогда он, в сущности, и стал морским артиллеристом, стреляя из трехдюймовой пушки по удиравшим кораблям Врангеля.
Когда корабли выходили из бухты, было уже темно. По корме тральщика «Мина» еле угадывался идущий в кильватер темный силуэт «Арсения Расскина».
На тральщике «Арсений Расскин» находился инструктор политотдела бригады старший политрук Аверчук.
Степан Иванович Аверчук был одним из тех энергичных и принципиальных политработников, которым до всего есть дело. Его интересовало и количество принятого на корабль боезапаса, и меню-раскладка на камбузе, и то, как часто выходит стенная газета.
Он считал, что главное в партийно-политической работе - обеспечить стойкость бойцов при выполнении боевой задачи. Часто бывая в дивизионах, Аверчук знал сильное и слабое звено на каждом корабле. Выходя в море на «Арсении Расскине», он был спокоен за артиллерийскую боевую часть, потому что здесь служили артиллерист Константин Гилярович Сосновский и хорошо подготовленные комендоры. А какая еще важнейшая боевая часть на корабле? Конечно, механическая. Это двигатели, от которых зависит и скорость хода, и маневренность, и подача энергии для механизмов, пушек и приборов. [36]
И Аверчук шел к матросам - дизелистам и электрикам. Он беседовал с ними перед тем, как им заступить на вахту, спускался в машинное отделение и информировал о предстоящем походе и возможном бое с противником.
Инструктор политотдела не руководит стрельбой артиллерийских батарей, не ведет прокладку курса корабля, никем не командует, и в то же время он своей повседневной работой помогает комендорам стрелять, рулевому - вести корабль, командиру - громить в бою врага.
Придя на корабль, он не произносит пышных и патетических фраз, потому что в суровой боевой обстановке они не нужны. Но он вовремя говорит те необходимые, доходящие до сердца слова, которым бойцы верят до конца, потому что в самую трудную и решительную минуту часто видят политработника рядом с собой: так бывало и в дни обороны
Таких людей любят матросы, потому что, уходя с корабля, они оставляют добрую память о себе. Они и сами не забывают людей, с которыми вместе были в бою. Аверчук часто выступал в многотиражной бригадной газете «За Родину», рассказывал о лучших людях кораблей и их героических делах…
На час позже выйти в море должна была вторая группа тральщиков - «Якорь» и «Искатель» - под командованием Янчурина. И еще позже - эскадренный миноносец «Сообразительный», на котором держал свой флаг руководивший операцией контр-адмирал Фадеев.
Темная ночь обступила корабли со всех сторон. Они шли без ходовых огней, кланяясь штормовой волне.
Только в море команде объявили о цели похода. В кормовом кубрике собрались все свободные от вахты на партийно-комсомольское собрание, на котором поклялись выполнить поставленную задачу.
Ночь прошла спокойно. Ветер гнал по небу тучи, изредка выглядывала луна, освещая взбудораженное море и темные корпуса кораблей.
С рассветом низко идущие облака снова закрыли все небо. На море гуляли тяжелые волны, высокие гребни били в правую скулу корабля, потоки ледяной воды заливали полубак, шипя, бежали по палубе и, ударяясь о надстройки корабля, дождем поливали мостик. [37] Ветер гулял в такелаже и раскачивал стеньги мачт. Одинокая чайка, появившаяся возле корабля, прижимаясь к воде, устремилась к берегу.
Сложный путь предстояло пройти тральщикам. Линия, проложенная на карте от Поти до устья Дуная, пересекала все Черное море с востока на запад. А у вражеских берегов их подстерегали минные поля, авиация и корабли противника. Но кто из моряков не мечтал о таком походе!
Тральщики все дальше и дальше уходили от родных берегов. Гулко работали двигатели, и далеко за кормой оставались едва различимые в утренней мгле высокие Кавказские горы. Вокруг было только бескрайнее, вспененное и взлохмаченное, величавое море.
«А на мостике все-таки потише», - подумал Корниенко, поглядывая на мокрую палубу. Там гуляла студеная волна, и комендоры жались в укрытиях возле пушек. Корниенко высмотрел на палубе своего дружка Коклюхина. Вчера они решили подать заявление о приеме в партию.
Промокший до нитки командир тральщика капитан-лейтенант Стешенко, спросив разрешение у Ратнера, спустился к себе в каюту переодеться.
Расторопный вестовой принес ему из кают-компании стакан горячего чая. Стешенко торопился, но в это время кто-то постучал в дверь каюты.
– Войдите!
– не поворачивая головы, с досадой проговорил он.
– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться!
«Это Корниенко», - узнал по голосу командир. Корниенко стоял неподвижно. Сняв шапку, он держал ее в полусогнутой левой руке. Лицо у Корниенко взволнованное.
– Что случилось?
– спросил его командир.
– Товарищ капитан-лейтенант, мы идем в бой с фашистами, и вы знаете меня не первый год… Я хочу в партию вступить и прошу дать мне рекомендацию.
Стешенко улыбнулся. «Незаменимые глаза корабля» - так обычно называли Корниенко. Он всегда раньше других обнаружит вражеские самолеты, вовремя крикнет: «Бомбы оторвались», а ночью и в плохую видимость определит по звуку; свои или чужие самолеты идут за облаками и сколько их. И это не все. Корниенко, Коклюхин, парторг корабля рулевой Стасюн и боцман Яковлев - старые моряки, они помогали Стешенко осваивать новый корабль, когда он еще молодым офицером был назначен командиром корабля.