Наше море
Шрифт:
– Ну что ж, Корниенко, правильно решил. Рекомендацию сегодня же дам, - ответил командир и, глядя на лужи воды у сапог матроса, добавил: - А сейчас иди и быстро переоденься. Поход предстоит дальний.
Стешенко торопливо допил чай, натянул кожаный меховой реглан и осмотрел каюту: все ли закреплено подоходному. Задержавшись взглядом на фотографии жены, он застегнул реглан и поднялся наверх. Теперь до конца похода Стешенко не сойдет с мостика, пока не выполнит задание. Его хорошее настроение и жизнерадостность почувствовали все находившиеся на мостике,
– На румбе!
– На румбе двести восемьдесят градусов.
– Так держать!
– Есть так держать!
– Сигнальщикам смотреть внимательно! Стешенко, как и командир дивизиона Ратнер, уже узнал,
что немецкий самолет-разведчик обнаружил в море эсминец «Сообразительный». Можно было ожидать нападения вражеской авиации и с аэродромов Крымского полуострова, который, когда смотришь на карту, кажется выдвинутым в Черное море авианосцем, и с берегов Румынии, куда неуклонно приближались корабли.
К полудню ветер стих, волнение уменьшилось, но кругом было все то же студеное море. Багровое солнце, блеснувшее сквозь разрывы туч, совсем не грело.
Короткий декабрьский день сменила темная тревожная ночь. Корабли по-прежнему шли с выключенными ходовыми огнями. Насторожены до предела сигнальщики и рулевые, бодрствует у орудий и механизмов команда.
И хотя Корниенко еще ночью отстоял «собаку» - как называли моряки парусного флота вахту с ноля часов до четырех утра, - чувствовал он себя хорошо. Усталость овладела им только тогда, когда он спустился в теплый кубрик и напился горячего чая. Незаметно для себя он заснул тут же у стола. Но к подъему флага Корниенко снова [39] вызвали на мостик: сигнальную вахту надо было усилить.
Занимается над морем рассвет, меркнут бледные звезды. В холодном тумане корабль, скованный легким морозцем, идет вперед. Свежо на мостике, хрустит под ногами ледок, матросы скользят по обледенелой палубе.
На рассвете впередсмотрящий крикнул с мокрого полубака:
– Прямо по носу плавающая мина!
Корабли, отвернув от курса, обходят круглый черный шар. Здесь уже чувствуется приближение берега, видимо, где-то близко выставлены минные заграждения противника.
Наступил решающий день. Стешенко знал, что в Констанце и Сулине находятся военные корабли противника и оттуда можно ожидать в любой момент нападения.
Наконец от командующего операцией контр-адмирала Фадеева был получен сигнал: «Действовать самостоятельно, согласно инструкциям». И первая группа - тральщики «Мина» и «Арсений Расскин» - легла курсом к Дунайскому гирлу, откуда вероятнее всего могли появиться вражеские транспорты и корабли.
Группа Янчурина - тральщики «Якорь» и «Искатель» - повернула на юг, к мысу Олинька, а эсминец «Сообразительный» остался маневрировать в море, прикрывая обе группы кораблей.
Стешенко, обернувшись к корме, видел идущий в кильватер узкий корпус тральщика «Арсений Расскин». Он без труда различил на мостике высокую фигуру командира корабля Царевского. Сейчас им вместе придется встретиться с врагом.
Мысли Стешенко были прерваны звонким и взволнованным, как во времена Колумба, голосом сигнальщика:
– Земля!
– Подайте-ка бинокль!
– попросил Стешенко и в мутном рассвете наступающего утра увидел небольшой остров Фидониси. Берег близко. В этом районе проходят водные пути противника, по которым груженные войсками и танками транспорты фашистов следуют к фронту.
На мостике тихо. Слышно, как ровно гудят дизели, бьется у бортов волна, скрипят раскачиваемые ветром снасти. [40] Видимость постепенно улучшается, но берегов противника невооруженным глазом не видно.
В этой настороженной тишине спокойным, с хрипотцой голосом сигнальщик Корниенко докладывает:
– Вижу дым!
И через несколько секунд в бинокле Стешенко показываются черточки прямых мачт и трубы кораблей.
– Боевая готовность номер один!
– объявляет Ратнер.
Гремят колокола громкого боя, и матросы по тревоге занимают свои боевые посты.
Корабли идут на сближение. Вот уже можно различить мачты двух больших транспортов, контуры камуфлированного миноносца или сторожевого корабля и мористее транспортов - белые буруны катеров. Идут они курсом на Одессу.
– Удача!
– весело и в то же время беспокойно произносит Ратнер, продолжая рассматривать корабли в бинокль.
Противник уже заметил тральщики. На румынском миноносце замигал желтый пучок света - прожектором запрашивали опознавательные.
– Что будем отвечать?
– спрашивает Стешенко.
Ратнер в отличном настроении. Он уверен, что с охранением можно справиться и что инициатива боя у него в руках.
– Надо отвечать, - весело говорит он.
– Сигнальщик, дайте ему четыре точки! Пока он будет разбираться, мы успеем сблизиться.
Сигнальщик стучит шторой прожектора и тут же докладывает:
– Не понимает!
– А вот сейчас поймет, - отвечает Ратнер.
– На дальномере! Дистанция?
– Дистанция шестьдесят пять кабельтовых!
– докладывает дальномерщик Борисенко.
Ратнер смотрит на Федоренко. Рядом с ним стоит корабельный артиллерист лейтенант Смоляков. Он уже привел пушки в готовность и ждет с секундомером в руке приказания открыть огонь. Тральщик ложится на боевой курс, и, пока на корабле противника продолжает мигать прожектор, Ратнер негромко говорит флагарту:
– Ну что ж, начнем? [41]
– Да, пора уже открывать огонь!
– подтверждает Федоренко.
– Огонь по головному транспорту!
– командует Ратнер.
Тральщик вздрагивает от артиллерийского залпа. Напряженно, до боли в глазах, всматривается в бинокль Стешенко.
На мостик поднимается заместитель командира по политической части Воронцов. Он только что побывал в машинном отделении, рассказал дизелистам, что тральщики встретили корабли противника и сейчас вступили в бой. Воронцов берет у сигнальщика бинокль и тоже смотрит на вражеские корабли.