Наше море
Шрифт:
Это был тот самый экипаж тральщика «Взрыв», который последним из надводных кораблей вместе с БТЩ «Арсений Расскин» приходил 2 июля в оставленный Севастополь.
В Кабардинке личному составу тральщика была оказана медицинская помощь. Командир корабля Ярмак был доставлен в госпиталь. Там он, не приходя в сознание, скончался.
Глава третья.
Наше море
Три дня шел мелкий надоедливый дождь, река вышла из берегов, а деревья
Фадеев вызвал машину, надел шинель и вместе с командирами дивизионов Ратнером и Янчуриным отправился в штаб флота.
Легковая машина вынесла их на асфальтированное шоссе и помчала вдоль побережья. Это была знаменитая до войны зона отдыха трудящихся с многочисленными санаториями и лечебными пляжами. Сейчас море у кавказских берегов стало районом боевых действий с фашистами. А в санаториях Сочи, Хоста и других были развернуты госпитали, на рельсах железной дороги стояли вагоны с боезапасом, санитарные летучки. Здесь же, на побережье, были установлены батареи береговой обороны, зенитные батареи, оборудованы морские базы и аэродромы.
И хотя в распоряжении Черноморского флота для стоянки кораблей, начиная от линейного корабля «Севастополь» и кончая сторожевыми катерами, оставалась незначительная [32] полоса суши от Геленджика до Батуми, флот по-прежнему активно действовал на море, помогая в то же время сухопутным войскам отражать натиск фашистов. Корабли флота обеспечивали быструю перегруппировку войск на нужном направлении, подвозили им боезапас, продовольствие, горючее. И все это в условиях сильного противодействия противника на море и особенно с воздуха.
На море кроме немецких БДБ{3}, торпедных катеров и подводных лодок по-прежнему активно действовала вражеская бомбардировочная и торпедоносная авиация.
В кабинете командующего флотом вице-адмирала Октябрьского находились члены Военного совета: Николай Михайлович Кулаков, Илья Ильич Азаров, начальник штаба флота Иван Дмитриевич Елисеев и другие адмиралы. Высоко под потолком горела люстра. Было тепло и тихо. Раздвинув шелковую занавеску, закрывавшую настенную карту, командующий рассказывал о сложившейся на флоте обстановке. Адмирал говорил неторопливо, но в голосе его чувствовалась та страстность и исключительная энергия, которые были так свойственны его натуре. Его острый ум быстро схватывал и оценивал обстановку. Он не любил, когда его не понимали с полуслова или мямлили при докладах.
Отдавая приказы и распоряжения, командуя людьми и кораблями, он всегда исходил из того, что главное - победить врага. Своей жесткой требовательностью он помогал людям преодолевать их недостатки. Филипп Сергеевич Октябрьский жил в постоянном боевом напряжении и считал, что малейшее ослабление темпов в работе, снижение требовательности приведут к нарушению жизни большого и сложного организма, которым он управлял.
Его кипучая энергия будоражила людей и вызывала у них прилив творческой энергии и решительности.
Филиппа Сергеевича Октябрьского я знал давно. Еще в годы создания Тихоокеанского флота мне довелось служить в бригаде торпедных катеров, которой командовал Октябрьский. Мы, молодые офицеры, многому научились у этого строгого, требовательного и справедливого командира. Он и тогда был блестящий организатор и отличный моряк [33] Октябрьский прямо ставил вопрос перед командирами соединений: «Все ли у вас готово, если начнется война?» И его настойчивые требования постоянной готовности оправдали себя. В первую ночь войны враг не застал Черноморский флот врасплох. Корабли были в готовности и встретили вражеские самолеты огнем. Попытка фашистов блокировать Черноморский флот магнитными минами в его базе не удалась.
В тяжелые для Черноморского флота дни вице-адмирал Октябрьский возглавлял героическую оборону Севастополя. Теперь он руководил напряженными боями на море в решающей битве за Кавказ.
Известия, которые сообщил командующий, были самые радостные.
19 ноября 1942 года войска Красной Армии под Сталинградом перешли в контрнаступление. Это в корне меняло всю обстановку на советско-германском фронте и для боевых действий на Черноморском театре имело большое значение.
Наш флот по-прежнему полностью господствовал на Черном море. И хотя фашисты были в Севастополе, Черное море оставалось нашим морем. Несостоятельной оказалась старинная, еще «времен Очаковских и покоренья Крыма», формула: кто владеет Севастополем, тот хозяин на Черном море. Противник мог пользоваться только прибрежными коммуникациями у захваченного побережья. По этим коммуникациям он подвозил вооружение, поэтому наш надводный флот и подводные лодки все плотнее прижимали немецкие корабли к берегу, топили их.
– Посмотрите на карту, - сказал командующий, - в этом районе малые глубины и, по разведданным, у Констанцы и Сулины выставлены минные поля, поэтому боевые действия больших кораблей там сильно затруднены. Но туда можно послать наши тральщики: у них большой радиус действия и малая осадка, они могут форсировать минные поля и артиллерия хорошая - новые 100-мм пушки, зенитные автоматы и глубинные бомбы. Тральщики могут сражаться с надводными кораблями, авиацией и подводными лодками.
– Командующий помолчал.
– В ближайшие два дня ожидается выход немецких транспортов, груженных войсками и танками, из Констанцы и Сулины к Одессе. Надо сорвать перевозки противника. Эта задача возлагается на вас, товарищ Фадеев! Выполните? [34]
– Так точно, товарищ командующий! Выполним! Корабли находятся в готовности.
– Подробности операции следующие, - продолжал командующий, энергично расхаживая по кабинету, - первая группа, два тральщика под командованием капитана третьего ранга Ратнера, с утра тринадцатого декабря должна производить поиск и уничтожение транспортов и кораблей противника в районе Дубаны - Жебрияны. Вторая группа, тоже два тральщика под командованием капитана третьего ранга Янчурина, выполняет такую же задачу в районе Георгия - Кара - Харман. Эсминец «Сообразительный» под флагом контр-адмирала Фадеева будет маневрировать в районе Жебрияны - Георгия, чтобы в случае необходимости оказать помощь обеим группам тральщиков…
Накануне выхода кораблей дожди прекратились. Подул холодный ветер. Острый морозец сковал землю, напоминая, что зима есть даже на Кавказском побережье.
Тральщик «Мина» мерно раскачивался на тягучей пологой зыби, заходившей в Потийскую гавань. Поднимаясь на волне, корабль дергал тяжелую якорь-цепь и натягивал стальные швартовы. Хмурый зимний день переходил уже в вечерние сумерки. Надвигалась ночь, темная и холодная. Вода в бухте казалась черной, и только там, где почти сходились молы и стоял маяк с погашенным огнем, шумел и грохотал белый прибой.