Наше всё. Футбольная христоматия
Шрифт:
Во многом благодаря Жиляеву все спартаковцы, выходцы из стран бывшего CCCR получили высшее образование. Владимирыч — он же дотошный. Скажет «надо» и не отстанет до тех пор, пока не сделаешь. Этот человек не признает слов «не могу», «нельзя». Для него препятствий вообще не существует. Уж как в свое время Андрей Тихонов не хотел учиться, но Жиляев и его за парту усадил. Когда наступает сессия, то такое впечатление, что это у Владимирыча экзамены. Несколько лет назад он в буквальном смысле брал футболистов, запихивал в машину и развозил по институтам. Все предметы освоил. Безродного, например, заставлял диктанты писать. После тренировок сажал в Тарасовке, давал тетрадку, ручку и диктовал текст из классического произведения.
Саню Мостового Жиляев вначале в техникуме контролировал, затем более десяти лет к диплому Института физкультуры вел и своего добился. И то, что в армию никто из спартаковцев
Юрий Сергеевич Васильков в отличие от вышеупомянутой пятерки несколько лет был вне «Спартака». Естественно, не по своей инициативе. До сих пор у меня свежо в памяти наше первое полноценное общение. Была весна, но холод стоял какой-то декабрьский. И вот в такой мороз мне в игре за дубль наступили на палец, а я не придал этому серьезного значения. Однако с каждым часом боль усиливалась, я же был совсем еще зеленый пацан, вот и стеснялся своими проблемами побеспокоить доктора. Палец у меня распух, его так выкручивало, что к двум часам ночи мое терпение лопнуло. Я набрался смелости и поковылял в номер к нашему эскулапу. Юрий Сергеич поинтересовался, почему же я, такой чудак, раньше не явился. Васильков вызвал массажиста Колю Ларина. Они отодрали ноготь, вскрыли палец, откачали сгустки крови, наложили повязку, и боль утихла.
В 1999-м в Ростове нас принимал «Уралан», минуте на двадцать пятой я сделал подкат, а Раду Ребежа — тот, что впоследствии обрел известность, выступая за «Москву», подпрыгнул, ну и шипом вспорол мне ногу в области надкостницы. Было не просто больно, но еще и страшно. Мясо торчало во все стороны, я кость свою видел. Юрий Сергеич с Колей отнесли меня в раздевалку и в полевых условиях провели мини-операцию. Бережно запихнули мясо на место и, нанеся порядка двенадцати швов, ногу зашили. Я смотрел на то, как меня штопают, и поражался тому, с каким спокойствием и достоинством люди это делают. Ожидалось, что ориентировочно через две недели начну тренироваться, но я уже через шесть дней принял участие в официальном матче. Больше восьми лет минуло, а мою ногу по-прежнему украшает шрам длиной сантиметров пятнадцать.
В 2000 году в одном из матчей я боролся в воздухе и получил удар по макушке. Я тогда и значения этому факту не придал, рукой потер ушибленное место, и все. И только спустя несколько минут обнаружил, что рука в крови. И вновь Сергеич с Колей в раздевалке наживую меня латали. Если я сегодня побреюсь наголо, зрелище будет не для слабонервных. Как-то мы с Васильковым и Лариным устроили турнир прогнозистов. Перед каждым туром делали ставки на все матчи, а потом сообща подводили итоги. Вот эмоции-то бушевали! Я обязан был тот турнир выиграть, и я его выиграл. Но врач с массажистом были моими достойными противниками. В том «Спартаке» все неплохо разбирались в футболе. Так получилось, что Николай Ларин от нас перебрался в «Динамо», и вот в 2007-м на предсезонных сборах я его увидел. Ком к горлу подкатил. Стоит наш Коля, точно такой же, как прежде, только весь седой. Мы крепко-крепко обнялись. Все-таки нас, людей романцевского «Спартака», независимо от того, кто выходил на поле, а кто ковал успех в тылу, слишком многое объединяет.
Мне хотелось бы поведать столько всего хорошего и о других достойных сотрудниках «Спартака», таких, как, например, врач-реабилитолог Володя Панников, просто в последние годы была такая кадровая текучка, что в книге не хватит места рассказать обо всех. Знаете, Николай Петрович Старостин уделял огромное значение атмосфере в коллективе, даже уборщицу боялся уволить. Мне кажется, что руководство любого клуба должно понимать: без грамотного персонала ни одна команда не покажет должного результата, и потому бойцами невидимого фронта нужно дорожить. Ну а некоторым футболистам я хотел бы посоветовать относиться к «работникам тыла» не как к обслуге, которая должна выполнять любую твою прихоть, а как к уважаемому обществу ярких личностей, без которых ты мало на что будешь способен.
…За время написания этой книги многое изменилось. И дорогих мне Хаджи, Зинченко, Святкина, Панникова, впрочем, как и меня самого, сегодня нет в «Спартаке». Но эту главу я не стал удалять и менять. В память об этих замечательных людях. Очень хочу пожелать Александру Леонидовичу, Вячеславу, Александру Ивановичу, Володе счастья и в постспартаковской жизни.
ГЛАВА 14 Как сочетать спорт с личной жизнью
Спорт и личная жизнь находятся в беспрерывном конфликте друг с другом. Так было всегда. Просто с
Для карьеры не менее опасная вещь, чем нарушение режима. — это деньги. Когда ты играешь ради самого футбола, ради своей любви к нему, тогда у тебя все в порядке. Как только начинаешь думать, как бы побольше от этого футбола получить, он тебя жестоко наказывает. Это настолько тонкая грань, что порой холодок внутри пробегает. Как в прыжках в длину. Заступил на сантиметр — и начинай все заново. Но чтобы начать, тебе нужно осознать факт заступа и обвинить в этом самого себя, а не обстоятельства. Если ты будешь искать причины своих бед в ком-то другом, то уже никогда не выберешься на прежний уровень. И даже если ты все осознаешь, еще не факт, что тебе представится повторная попытка. Я всегда помнил одну из любимых фраз Романцева: «Если вы предали футбол, если о себе думаете больше, чем о нем, то от греха подальше повесьте бутсы на гвоздь. Потому что футбол не простит предательства и жестоко накажет».
Я долгое время не понимал сути этих слов. То есть понимать-то понимал. Но не принимал. Это была та прописная истина, которая открывается не всем и не сразу. Теперь я знаю, что Романцев имел в виду.
На каком-то этапе я не то чтобы изменил футболу — я немножечко по-другому расставил акценты. В моей голове поселились мысли о том, что пора перебираться в иностранный чемпионат, о том, что заслуживаю лучшей финансовой участи, что я вправе рассчитывать на хорошую квартиру, на новую машину. Дело всей жизни потихонечку откатывалось на второй план. Я так часто повторял в прессе, что в российском первенстве для меня ничего интересного не осталось и что разницы между шестью и семью золотыми медалями нет никакой, что прогневал судьбу. Я был уверен, что победы никуда от меня не денутся, и о самих победах думал куда меньше, чем о том, какие они должны принести дивиденды. Я никогда не был рвачом, но лет с двадцати пяти — двадцати шести стал отдавать себе отчет в том, что рано или поздно футбол закончится и потому мне нужно успеть обеспечить себя и свою семью.
Всевышний все-таки большой мудрец. Он наказывает тебя не сразу, а дает возможность исправиться. Наотмашь он бьет уже потом, если не исправишься. Я. увы, своим шансом не воспользовался. Здесь я уже поведал о самой тяжелой своей травме, но умышленно умолчал об одном дополнительном нюансе, о котором сейчас сказать самое время. Летом 2002 года тогдашний президент «Спартака» Червиченко сам предложил мне новый контракт на более выгодных условиях, за что ему огромное спасибо. Ни до, ни после мне никто ничего по своей инициативе не предлагал: ни Романцев, ни Первак, ни Шавло. А тут очень достойное предложение на четыре года. Супруга говорила, что принимать его не нужно: лучше уехать, такие деньги мы заработаем и на чужбине. Я возражал: нам в случае отъезда предстояло бы все поменять на сто восемьдесят градусов. Дня четыре пролетели в тягостных раздумьях. Я даже попросил у Андрея Владимировича дать мне еще время на переосмысление. У меня тогда не было никаких предложений от других клубов, но я не сомневался, что по окончании сезона они опять появятся. И все же решил не рисковать. Не хотелось мне срываться из «Спартака». Набрал номер Червиченко: «Владимирович, я согласен».
Я подписал бумаги, и прямо с того момента соглашение вступило в силу. До всех бед оставалось меньше месяца. Сколько раз потом погружался в те события: что было бы, если бы не подписал? Может, уехал бы и уберегся от всех неприятностей? А может быть, все эти три года простоя получал бы гораздо меньшую сумму? Не знаю. Знаю одно: между нашими мыслями и травмами есть какая-то связь. Дима Парфенов подписал новый контракт в те же сроки и через неделю после моей тяжелой травмы получил еще более тяжелую. Димку жалко. Его боль я переживал жутко. На Парфешин счет рассуждать не берусь. А вот в моем случае затяжные думы о контракте, о выгодах и были той самой роковой последней каплей. Футбол мне не простил, что я, пускай и ненадолго, отодвинул его с авансцены. Прощение я заслуживал более трех лет и теперь, конечно же, никогда не повторю былых ошибок. Как только почувствую, что остыл к своей профессии, тут же закончу, чтобы не испытывать судьбу.