Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Кузьма! Глянь туда!
– И Дир вытянул руку с мечом в сторону древлянского жреца.
– Волк!… - Дружинник в неестественной улыбке оскалил зубы и, поводя слева направо головой, крикнул: - Надо его взять! За мной!
Продираясь сквозь хазарские ряды, нанося им немалый урон, Кузьма со своими молодцами всё ближе и ближе подходил к Чернодлаву. Тот, увидев, как мощно и напористо, срубая головы и вспарывая животы его воинам, лезут к нему будто очумелые киевляне, не на шутку испугался и подозвал сотника Алмуша.
К
Воинов, окружавших Чернодлава, осталось с горстку; в последнем сильном рывке киевляне её развеяли, - и древлянского жреца, выбив из его рук меч, тут же связали…
Казарму захватили. Безоружных, полуодетых велитов выводили из неё и сгоняли на рыночную площадь. Сотников разведотряда и командиров воинского гарнизона, связанных попарно, волокли туда же. Там разводили жертвенный костёр Перуну, таща к нему всё, что могло гореть…
Один здоровый, как бык, воин Дира нёс на горбу огромную бочку, сбросил её у огня, крякнул и предложил кому-то:
– Пойдём, принесём ещё. В том месте их много.
– А к лешему! Так хватит… Да они… - ткнул пальцем в связанных дрожащих от страха людей, которые знали, какая участь им уготована, - будут заместо дров гореть за милую душу…
Дир сказал Кузьме, ударив мечом плашмя по голой груди Чернодлава:
– Мы этого зверя убивать не будем, а бросим в костёр живым.
При таком ужасном приговоре ни один мускул не дрогнул на лице шамана. Он лишь обернулся назад и увидел, как от окна отпрянуло женское лицо.
«А печенежская дева уже зрит Кузьму и архонта… Не зря, когда началась в крепости заваруха, я оставил ей лук со стрелами. Я умру… Но я всё-таки сумел привить ей чувство мести… Кто-то из её соложников, - так презрительно окрестил в мыслях Чернодлав мужа Деларам и Дира, - тоже сегодня умрёт…»
И стал ждать.
Когда разгорелся костёр, связанных попарно приканчивали мечами и кинжалами и бросали в уже ревущее пламя… Дошла очередь до бывшего древлянского жреца. Киевский князь спросил его:
– Что ты скажешь перед тем, как принять огненные муки?…
– Я не страшусь их!
– с вызовом ответил шаман.
– Я верю в бога Огня и Солнца Гурка, и рад, что он огнём своим даёт возможность искупить мне грехи, чтобы чистого, как младенца, принять в объятия… Страшитесь вы, поклонники других богов, ибо Гурк вам не простит им поклонения… Я лишь жалею, что моя попытка умертвить тебя, закончилась неудачей…
Кровью налились глаза киевского архонта, и он громогласно крикнул дружиннику:
– Бросай волка!
От возгласа, похожего на рёв раненого животного, у Кузьмы по телу побежали мурашки. Он подхватил Чернодлава, ставшего податливым оттого, что не стал сопротивляться, поднял над головой и с шумным выдохом бросил в костёр. Тут все услышали звон разбитого стекла и увидели в проёме окна трёхэтажного дома тудуна женщину. Она выпустила из лука стрелу, которая впилась сзади в шею киевского дружинника. Кузьма упал на колени, будто перед изображением бога. Но этого уже не мог созерцать шаман, объятый пламенем и не проронивший ни звука…
Воины Дира бросились к женщине, вытащили её из окна и кинули под ноги князя.
– Кто такая?!
– снова взревел Дир. Рукоятью меча поддел подбородок её лица и в ужасе отшатнулся.
– Де-ла-рам?
– раздельно произнёс он имя бывшей возлюбленной.
– Как ты попала сюда?!
Не получив ответа, приподнял голову Кузьмы и строго спросил:
– Ты зачем сразила его?
Умирая, дружинник узнал свою жену и улыбнулся ей, не ведая о том, что она является его убийцей…
И тут Деларам будто очнулась и завопила:
– Ненавижу его! И тебя ненавижу!
– Ткнула в грудь великого князя рукой. Судороги злобы и отвращения исказили её лицо, на губах выступила пена, - она явно была не в себе…
Дир ладонью сгрёб разбросанные по её плечам волосы, намотал на кулак, подставил колено левой ноги, защищённой броней, и ударил о него лицом ставшую вдруг совсем чужой женщину. Кровь хлынула из разбитого носа Деларам, заливая её высокую грудь.
– Уберите!… Разберусь потом… - Он брезгливо отодвинул носком сапога обмякшее тело печенежской девы.
– Спасла и умертвила…
Последние слова князя слышали Светозар и Еруслан и хорошо их уразумели, вспомнив, как во время казни стражников, проглядевших древлян по причине пьянства, Деларам на повинную голову Кузьмы, готовую упасть с плеч под топором ката, успела накинуть цветастый плат и тем самым сохранить жизнь любимому дружиннику Дира.
– Хорошо, уберём… - проговорил Еруслан и отнёс потерявшую сознание женщину снова в дом тудуна, бережно положив её на ложе.
Он не мог понять, что случилось с ней… «Как же так? Спасла и умертвила… Почему? Зачем?… Как оказалась здесь? Надо выяснить… Хотя с этим, раз уж он сказал, разберётся сам архонт…»
Дружинники взяли Кузьму на вытянутые над головой руки и понесли. Его будут сжигать на отдельном огне вместе с теми русичами, что погибли при взятии хазарской крепости…
С восходом солнца вместе с Ерусланом, Светозаром и приближенными князь устроил в доме наместника пир, во время которого к Диру подходили десятские, сотские и бросали к его ногам награбленные драгоценности, за что получали из рук князя добрую чарку хмельного напитка. В разгар веселья на стол поставили захваченную казну - серебро, золото, драгие каменья, находящиеся в медном резном сундуке внушительных размеров. Собравшиеся прокричали здравицы в честь Дира, его брата Аскольда, священного Днепра и отца Киева.