Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
Я сказал Мефодию:
– А не есть ли с его стороны хитрость, направленная на срыв переговоров?
– Зачем бы ему хитрить?
– в свою очередь спросил меня брат философа, но пообещал присмотреться к протасикриту.
Аристогену поддакивал и Ктесий. Не менее вредил общему делу своей несговорчивостью Иктинос, которого с места не сдвинешь, как медного пустого быка.
Если б не искусная дипломатия Мефодия и не люди из военного лагеря, трезво оценивавшие ситуацию и хорошо знавшие обстановку на театре боевых действий, переговоры с павликианами и арабами могли бы зайти в тупик.
Но вдруг обмен пошёл успешнее, и вскоре мы поняли, почему… Василий Македонянин выиграл локальную битву, - и Карбеас стал намного
Дубыня в ожидании окончания наших переговоров слонялся с Буком в окрестностях Тефрики, познакомился с моей сестрой. И я часто стал видеть язычника в её обществе. На горе или радость мне, они, кажется, подружились. Дубыня помогал Максимилле по хозяйству.
Но как-то я увидел Дубыню в кругу нескольких местных бродяг, по всему видать, отпетых негодяев… Меня сие насторожило, ибо помнил, какие мысли вынашивали когда-то язычники в отношении Медной Скотины…
Боялся и того, что Карбеас вдруг узнает, что Иктинос - сын Аргира, убийцы отца ересиарха. Это тоже осложнит переговоры. И может привести к непредсказуемым результатам. В конечном счёте ответ перед василевсом придётся держать не только Мефодию, но и эпарху Никите Орифе, ибо он послал в Тефрику своего регионарха…
Незнакомца, который вызвал душу моей умершей матери, и бесследно исчезнувшего, я не забыл… Наводил о нём справки, но безрезультатно.
Переговоры наши проходили наверху, в здании тюрьмы, они затягивались допоздна. Как-то возвращаясь уже при свете луны, наподобие той, что заглядывала к нам в окна и висела над кладбищем, я снова окатил внимание на собравшихся бродяг, и мне показалось, что среди них находился Гасмаран… Подошёл поближе и стал искать его глазами, но в толпе не обнаружил. «Что такое?! Почему при воспоминании о нём у меня начинаются видения?… Человек ли он?!
– уж который раз я задавал себе этот вопрос.
– Но я действительно увидел его среди злодеев…» - убеждал себя.
От толпы отделился человек, безобразный в своём грязном обличье, с бельмом на глазу, хромой, с толстыми вывороченными губами, и гнусаво спросил:
– Господин ищет кого-то?
Я было хотел осведомиться у него о Гасмаране, но передумал:
– Нет-нет, никого…
– Тогда подайте калеке, - и он протянул мохнатую руку.
Во избежание всяких осложнений я сунул в широкую заскорузлую ладонь серебряную монету и отошёл.
Кто-то из толпы рванулся за мной, но его остановили. Оглянувшись, снова увидел среди попрошаек Гасмарана. На этот раз уже не мог ошибиться: вышедшая из-за туч луна ярко осветила сборище бродяг, - я остановился и громко позвал:
– Гасмаран!
Прошло время, прежде чем он решился подойти.
– Ты как оказался среди грязного сброда?!
– воскликнул я удивлённо.
– Тише, если не хочешь получить в спину ножом… - предупредил он.
– И запомни: они, эти бродяги, не злодеи и негодяи, как ты думаешь, а мои братья… Братья не только по вере, но по страданиям, принявшим не по желанию судьбы, в которую мы не верим, а по злой воле жестоких византийских сановников… Пошли, и я тебе кое- что поведаю.
Да, я услышал интересную и вместе с тем страшную историю о людях, оставшихся в малолетстве без родителей и мыкавших горе, историю об отверженных… Как и Гасмаран (тогда его звали иначе), его братья, как он называл бродяг, после жестокой казни, учинённой сановниками Феодоры их матерям и отцам, были выкинуты на улицу и сделались неприкаянными, попрошайничали, воровали, когда же подросли, взяли в руки нож, кусок железа, топор и начали грабить и убивать. Гасмарану повезло: чем-то он понравился заезжему факиру и магу, и тот, обнаружив в мальчике редкую способность узнавать чужие мысли, взял его с собой. Обучил сложному искусству волшебства, умению вызывать духов и дал новое имя от неба… Но вскоре маг умер. Гасмаран вернулся в Тефрику и снова встретил своих друзей.
На общинном сборе павликиан он увидел Максимиллу, и она ему очень понравилась, а после смерти нашей матери предложил ей руку и сердце, хотя и знал, что павликиане исповедуют безбрачие. Естественно - сестра ему отказала, заподозрив Гасмарана ещё и в колдовстве. Он не стал скрывать этого, но уверил её в том, что колдовство его - не есть следствие чёрной магии, идущей от дьявола, а как раз наоборот… Максимилла не поверила, и он перестал приходить к ней.
Тут приехал я, и Максимилла, видя мои отчаяние, горе и желание узнать, что же мама хотела сказать перед смертью, нашла Гасмарана и попросила его вызвать для меня душу умершей… Значит, наша встреча у тюрьмы не явилась случайной, а его внезапное исчезновение тоже объяснилось: Гасмаран потом сделал так, что всё происходящее на кладбище воспринималось мною как сон…
Ну и сестрица!
– провела братца… И я долго ломал голову над вопросом: почему же, получив от моей сестры отказ, Гасмаран не порвал с ней окончательно и даже больше того - с готовностью выполнил её нелёгкую просьбу? Думаю, что Гасмаран не до конца был искренним с Максимиллой, уверяя её в том, что его волшебство ничего общего с черным колдовством не имеет. Хотя я и сам слышал на кладбище слова его молитвы, обращённые к Богу…
Но если бы всё обстояло ладно, то Гасмарану не составило бы особого труда убедить мою сестру в том, что он не связан с дьяволом, и добиться желаемого результата - стать её мужем. Но он этого не захотел делать, предпочтя просто остаться её другом… Поэтому мне надлежит всё-таки по приезде в монастырь Полихрон исповедаться Константину и снять с души грех…
Гасмаран сказал мне:
– Вполне понимаю, что ты не станешь разделять нашу точку зрения… Но мы осуждаем Карбеаса за то, что он хочет обменять всех турмархов.
– Почему?
– Потому что их руки обильно обагрены кровью безвинных… Ваши турмархи, сановники и есть настоящие злодеи, а не мои братья, коих ты таковыми считаешь.
– Но посланные от василевса всего лишь выполняли его приказы.
– Верно… Но выполняя их, они действовали с крайней жестокостью. У этих людей, - Гасмаран показал на бродяг, - отцы и матери не просто были убиты, а разорваны на части, распяты на крестах и деревьях, живьём сожжены на кострах… Нет прощения зверям!
– Поэтому вы и хотите, как теперь я понял, помочь язычнику в осуществлении его мести. Я видел Дубыню среди вас…
– Ты прав… Я и затеял этот разговор с тобой потому, что надеюсь и на твоё содействие.
– Неужели?!
– с усмешкой и долей презрения к предложению Гасмарана воскликнул я.
– Рус сказал, что ты однажды помогал им.
– Но это ещё ничего не значит…
– Леонтий, я не хотел бы тебе говорить, что за добро нужно платить добром. Но я сделал всё, как просила твоя сестра…
– Зачем тебе нужно моё содействие, Гасмаран, когда ты сам силой волшебства можешь сотворить многое?…
– Я - да. Но должны и мой братья на равных участвовать в этом деле…
– Хорошо, мне надо подумать.
Я понимал: Иктинос обречён на смерть - Гасмаран найдёт его и на дне моря… Но бродягам точно нужно знать, что Медный Бык является сыном Аргира, распявшего на деревьях их близких и отца Карбеаса. «И не от Гасмарана, который уже давно установил истину, - они хотят узнать её от меня. Почему им это нужно?
– задал я себе вопрос и тут предположил: - Для полного вероятия… Хотя Дубыня, наверное, рассказал, что из себя представляет константинопольский регионарх… И приговор уже ему вынесен… Но если я поведаю ещё и о том, что Иктинос - сын Аргира!… Не зря ведь Гасмаран обмолвился, что и его братья должны участвовать на равных, не только за плату, которую, я думаю, пообещал им Дубыня. Тогда месть приобретёт иной оттенок…»