Нашествие
Шрифт:
Гость отодвинулся, и Субэдэй увидел лежащего на полу шатра связанного барана. Морда несчастного была стянута кожаным ремнём, и глаза его, полные обречённости, смотрели на темника.
Субэдэй выхватил саблю и рубанул по столбу, поддерживающему свод шатра. Закричал:
– Во-о-н!
Посланник, вжав голову в плечи, порскнул из шатра.
Субэдэй без сил опустился на землю.
До самой могилы будет глодать его это, как гложет степной шакал кость павшего жеребца.
Образ Солнечного Багатура на золотом коне, вздымающего сверкающий меч…
Нестерпимая
Великий Субэдэй, верный боец Покорителя Вселенной, победитель сотен народов, гроза бегущих в ужасе врагов – и безмозглое животное, стянутое верёвками, годное только на еду.
Позор. Вечный, как небо.
* * *
Темник с утра был злее обычного: досталось неповоротливому слуге, медленно наливавшему чай в пиалу; потом – нукеру, оседлавшему не того мерина. Субэдэй был мрачен: ночной разговор разжёг давнюю обиду, расковырял болячку, и теперь надо было чем-то залить чёрный огонь горечи.
Но к полудню настроение улучшилось: обстрел тангутской крепости шёл по плану, Чжунсин затянуло дымом пожаров, а суетливый китаец – начальник осадных машин – раньше срока закончил работу с передвижным тараном. И теперь надёжно прикрытая медными листами повозка была готова двинуться к вражеским воротам, а внутри её на цепях грозно покачивалось огромное бревно, наконечник которого был обит железом.
Субэдэй остался довольным инспекцией приготовившихся к штурму отрядов из перешедших на монгольскую службу каракиданей и тангутов. Вид у новоиспеченных пехотинцев был не особо бравый, скорее перепуганный, но от них многого и не требовалось: пробить своими телами путь в крепость, а там уже и без них разберутся. Главное – сберечь драгоценные жизни конных монгольских войск, а чужаков-пехотинцев не жалко.
Вечером темник пришёл в кузницу. Перемазанный сажей мастер в кожаном переднике на голое тело сидел, вытянув ноги. Рядом отдыхал воин из личной охраны темника: ему пришлось вместо подмастерья поддерживать огонь в горне и качать меха.
– Где работа?
Кузнец открыл красные от дыма глаза. Бессильно махнул рукой:
– Там.
Темник осмотрел грубо сделанный клинок, остался довольным.
– Неплохо.
– Я такую дрянь давно не ковал. Мой учитель за подобную работу велел бы мне положить пальцы на наковальню и расплющил бы их молотом, – мрачно сказал мастер.
Субэдэй рассмеялся:
– Главное, ты успел и сделал то, что нужно. Дай, обниму тебя, выручил.
Уйгур не успел удивиться такой доброте темника: Субэдэй шагнул навстречу и ударил ножом на два пальца ниже левого соска. Отступил назад, чтобы не попасть под струю алой крови.
Кузнец упал на колени. Посмотрел изумлённо на заказчика и рухнул ничком.
Замер ошеломлённый нукер. Темник рявкнул:
– Ну, что торчишь, как тарбаган над норой? Оттащи его в угол.
Нукер кивнул, нагнулся над телом.
Субэдэй занёс копию Орхонского Меча и обрушил её на затылок воина: хрустнул череп, второе тело распростёрлось поверх первого.
Темник осмотрел клинок, вытер от крови. Хмыкнул:
– Не такая уж и плохая работа.
Завернул клинок в приготовленный плат китайского шёлка, полученный от Чингисхана. Вышел, прикрыв скрипнувшую дверь. Подозвал начальника охраны:
– Кто-нибудь ещё заходил в кузницу?
– Нет, дарга, – удивился тот, – ты же запретил.
– Хорошо. Случилась беда: мастер и наш товарищ угорели. Сожгите эту несчастливую кузницу, чтобы и следа не осталось. Найдите вдову кузнеца и передайте ей золото и мои соболезнования, – Субэдэй протянул тугой тяжёлый кошель.
– Ясно. Приступать?
– Подожди. Отдашь нужные распоряжения, а сам поезжай к Бортэ-учжин и принеси ей этот свёрток. Скажешь, что Субэдэй-багатур покорно исполняет приказание и просит прощения, что не доставил свёрток лично: очень занят на подготовке штурма города.
– Будет исполнено, дарга.
Субэдэй поднялся в седло и поскакал в лагерь.
* * *
Темник лишь ненадолго заглянул в свой шатёр. Когда вышел, нукер почтительно спросил:
– Куда теперь, Субэдэй-багатур?
– Никуда. На сегодня хватит. Рассёдлывайте и поите лошадей. Я схожу к реке, хочу побыть один.
– Понял, дарга. Двух охранников хватит?
– Чего ты понял, тупой баран? – выругался темник. – Я же сказал – «один». Не хочу видеть ничьи рожи, и ваши – в первую очередь.
Похромал в сторону близкого берега.
Нукер посмотрел вслед, пробормотал:
– Что-то наш старик с утра сам не свой. Тяжёлый день.
* * *
Звёзды – это души воинов, навсегда ушедших на небесную охоту. Иногда они вспоминают и смотрят вниз: как там, на Земле? Не забыли ли о чести? Соблюдают ли обычаи? Помнят ли героев былых времён?
Одна из этих звёзд – урянхайский кузнец, мастер железа, отец великого полководца. Что думает он о сыне? Гордится его славой и доблестью или осуждающе качает головой, а мама гладит его по плечу, успокаивая?
Субэдэй вздохнул.
Тихо плескала вода неспешной реки, словно шептала слова утешения.
Темник достал Орхонский Меч: блеснуло лезвие в звёздном свете, будто вспомнило о своём небесном происхождении и обрадовалось старым друзьям. Задумчиво погладил пальцами клинок. Вздрогнул от нежданного голоса:
– И сидел багатур на берегу реки, и размышлял: что же делать ему с волшебным клинком?
Оглянулся. Разглядел в свете полной луны лицо, изуродованное страшными шрамами, кривой ухмыляющийся рот.
– Это ты, таёжный шаман? Зачем пришёл? Тебе удалось спасти свою жизнь, но везение иногда кончается.
– Не в моём случае, Субэдэй. Мне надо поговорить с тобой.
– Подожди, – спохватился темник, – ты же не знаешь нашего языка.
– Я понимаю речь птиц и зверей, слышу, о чём жалуется старый кедр, когда скрипит под ветром. Что мне язык монголов? Это нетрудно.