Нашествие
Шрифт:
Дмитрий тоже с трудом боролся с дремотой: из долгого повествования понял лишь, что итальянец не является официальным лицом, а путешествует для собственного развития и познания; он прочитал немало книг – все в своей монастырской библиотеке, и решил, что теперь настало время ему, вооружённому знаниями, сделать свой вклад в улучшение мира. Цель его – дойти до самого края мира, неся свет истинной веры дикарям…
– Смельчак этот папежник, – хмыкнул Жук, – до самого края он собрался. А если по дороге вогулы съедят? Они, говорят, любят мяском
Фрязин тем временем продолжал: он восторгается недавно избранным папой римским Григорием, расхваливает его достоинства и всячески поносит императора Священной Римской империи Фридриха Штауфена, который должного уважения папе не оказывает, клятвы нарушает и вообще светскую власть ставит выше церковной. Папа неоднократно отлучал императора от церкви, но Фридриху всё как с гуся вода: недавно самовольно прекратил крестовый поход в Святую землю из-за смехотворного повода – желудочной эпидемии…
Тут Жук не выдержал:
– Я тебе так скажу, чернец: с больным брюхом много не навоюешь. Прав этот ваш Фридрих: какие уж тут воинские подвиги, когда только и ищешь, под каким кустом присесть, чтобы посра… Тьфу ты. То есть опростаться. От поноса сил-то не прибавится!
Монах недовольно покачал головой:
– Все болезни – кара божья. Значит, император и его войско богохульничали, либо грешили иным способом, не соблюдали пост или недостаточно горячо молились, не проявляли должного уважения римской церкви и слугам её…
– Ну-у, запели иерихонские дудки, – разочарованно протянул Жук, – я ему про жизнь, а он мне про молитвы. Ладно, мели, Емеля, твоя неделя.
Папежник продолжил нудную лекцию: мол, из-за этой свары по всей Европе разброд и шатания: люди делятся на партии сторонников папы и императора и режут друг друга почём зря…
– Это всё очень познавательно, – не выдержал князь, – но абсолютно непонятно: нам-то эта история зачем? Где мы – и где эта ваша Палестина с обделавшимися крестоносцами. От меня-то ты чего хочешь, слуга божий?
Монах поджал бледные губы:
– Русский дюк должен понимать: поношение Святого Престола оскорбляет всех христиан, будь они в лоне римской церкви, или греческой, как вы, жители глухой окраины Европы. Вы обязаны помочь одёрнуть императора и привести его к покорности.
– Да ни фига мы не обязаны, – не выдержал князь, – в смысле: ничего мы не должны. Сами со своими проблемами разбирайтесь, у нас и своих хватает. Да если нас это вдруг коснулось бы – и что? Отправим нашу дружину, она порядок в Европе наведёт? Ну, конечно, Жук у нас – боец знатный, дюжину Фридриховых рыцарей прибьёт – так ведь, Жук?
– Легко, – оскалился дружинник, – даже две.
– Ну ладно, две дюжины – а с остальными что делать?
– Мне известно, – сказал монах, – что дюк Дмитрий имеет в верных друзьях царя Болгарии, далёкой страны за дремучими лесами. Говорят, войско болгар насчитывает сто тысяч сильных воинов,
В шатре повисла тишина: слышно стало, как звенят цветы-колокольчики под лёгким ветром за полотняной стенкой шатра.
Сморода проснулся и выпучил глаза.
Жук спросил:
– Может, за лекарем сбегать? Голову-то напекло гостю. Зря он макушку себе выбрил.
– Так, стоп, – сказал Дмитрий, – ну, предположим, эмир Булгарский мне друг, и войска у него сто тысяч – хотя, конечно, меньше втрое. Скажи-ка, гость: какую, по-твоему, веру исповедуют наши заволжские соседи, что они должны всё бросить и побежать, задрав портки, папу вашего выручать?
– Ну как же?
Латинян оглядел собрание, почесал переносицу.
– Общеизвестно же: болгары приняли свет христианства триста пятьдесят лет назад, при царе Борисе. Это прочёл я в исторических хрониках…
Сморода икнул и захохотал. Жук гыкал, пытаясь кулаком заткнуть себе рот.
Даже Филарет сморщил постное лицо и хихикал мелко, будто горох сыпал на деревянный пол.
– Что вас так обрадовало? – мрачно спросил фряжский чернец.
– Нас неимоверно обрадовало твоё знание о недалёких соседях, путаник, – ответил Дмитрий, – это разные народы, хотя и произошли от одного корня. Ты про задунайских болгар, которые от Византии веру переняли. А наши булгары, что живут на Каме и Волге, действительно, приняли свет веры триста лет назад. Только – вот незадача! – исламской веры. Они, конечно, охотно могут прийти в Европу. Но вряд ли для того, чтобы спасти Святой Престол – боюсь, как бы не наоборот. Заставят вам весь Рим минаретами, строители они умелые.
Монах ещё сильнее побледнел, скрючился, спрятал дрожащие руки в рукавах рясы и вышел из шатра.
* * *
– Ну что, покончили с делами на сегодня? – Жук потянулся, хрустнул косточками. – Трапезничать пора. Бряхимовцы барана подарили, я велел зажарить. Разговеемся, княже?
Вывалились из шатра. Веселились, вспоминая про монаха-путаника. Гридень поклонился Дмитрию:
– Княже, там к тебе караванщик какой-то. С утра ждёт. Говорит, с важным посланием.
Князь увидел высоченного здоровяка с огромным мечом на поясе, в кожаном потёртом доспехе. Лицо чужака было чёрным от загара, обветренным.
– Здравствуй, гость, – кивнул Дмитрий, – с чем пожаловал?
Здоровяк почтительно поклонился. Спросил:
– Не признал меня, бек? Я алан, караваны охраняю. Дрались мы как-то с тобой в Шарукани. Ты ещё тогда рабом был, и звали тебя Ярило.
– Вспомнил! – Дмитрий улыбнулся. – Славные времена были. Шесть лет минуло. И откуда теперь, из кыпчакской степи? Или из Корсуни?
– Дальше бери, бек. Я нынче хорезмийскому купцу служу. Вот, привёл караван из Самарканда. Передохнём чуток да дальше двинемся – до Новгорода.