Наши марковские процессы
Шрифт:
Но Фома почти не слушал свою коллегу, так как у него в мозгу творилось что-то неописуемое. Все обрывки разговоров, все мысли этого и предыдущих дней, вертясь, словно кирпичики в компьютерной игре «Тетрис», с невероятной быстротой выстраивались в прочную и связную картину. В самом центре этой картины, однако, зияли огромные дыры… которыми следовало незамедлительно заняться.
– Выходит, что… эти идиотские заголовки в «Бессмысленном труде»… типа - как там - «Жаба съела солдата на посту» и тому подобные… сочиняете вы здесь вот на этом?
– он махнул рукой в сторону суперкомпьютера.
Мария утвердительно кивнула и отхлебнула виски прямо из бутылки.
– Так а зачем вам суперкомпьютер-то?
– спросил ничего не понимающий Фома.
– Когда я еще в школе учился, мы брали восьмибитовый «Правец-82», 77 писали элементарную програмку, вводили в нее словарь из сотни нецензурных или полуцензурных слов, и она случайным образом выдавала всякие идиотизмы. В том числе, и намного придурковатее этих ваших… - Фома показал на краснеющий на экране лозунг «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, ОБЕСПАРАЗИЧИВАЙТЕСЬ!».
– Купили бы себе «Пентиумишко» 78 какой-нибудь и он бы идеальную работу вам свершил… Зачем вам для таких простых вещей такая мощная машина-то понадобилась, и вы не оставили ее внизу у нас в теории хаоса, чтоб мы ее какими нужно расчетами нагрузили?
77
Правец – название персонального компьютера, производившегося в Болгарии в начале 80-х гг.
78
Пентиум– распространенный тип компьютера
– А внизу бы вы ее какими расчетами нагрузили?
– ехидно спросила Мария, и Фома тут же замолчал и покраснел, вспомнив, что сам не знает, что' у него в отделе творится. Наступила короткая пауза.
– Вообще-то, честно говоря, Лука то же самое говорил, - сказала в конце концов Мария, махнув головой вверх к шкафу у правой стены, и Фома, к немалому своему удивлению, увидел стоящий на нем компьютер с грязным корпусом из шершавой желтоватой пластмассы, несомненно датирующей его давно отошедшей правецкой эпохой. 79– Разве что… Ну, во-первых, суперкомпьютер придает лаборатории нужную дозу наукообразия. В смысле, сейчас дело выглядит так, словно мы тут чем-то невесть каким сложным занимаемся. Думаешь, стали бы эти дебилы из «Бессмысленного труда» сумками деньги нам таскать, вошкайся мы тут с какой-нибудь простенькой машинкой из тех, что в любом офисе есть? Так, по крайней мере, Лука говорил…
79
фраза «правецкая эпоха» имеет двоякий смысл: в отношении компьютеров - время, когда выпускались ПК «Правец»; в политическом смысле - годы правления (последнего коммунистического лидера) Тодора Живкова, родившегося в городе Правец
– А где этот ваш пресловутый Лука?
– спросил Фома.
– Местный специалист по всему? Почему он сам с программой управляться не пришел?
На мгновение Мария поглядела куда-то на потолок.
– С прошлой недели на глаза не показывался. Слухи-то, конечно, ходили… Будто сбежал, собачий сын, - аж в Южную Корею. А из «Ятагана» и глазом никто моргнуть не успел! Вчера кто-то болтал, будто он шефу по электронной почте написал. И подковырнул так его: «в вашем дурдоме, - пишет, - жил я неплохо, жаловаться не стану, но больше меня для своих глупостей не ищите, управляйтесь сами»…
Тут Мария внезапно смолкла, прислушиваясь к доносившемуся из коридора неясному шуму.
В коридоре кто-то разговаривал. Голос был далеко и слышался плохо, но постепенно приближался, и к нему примешивались звуки медленных звучных шагов по кафелю; он слышался неравномерно, отдельными отрывочными фразами, и Фома понял, что это, в сущности, кто-то говорит по сотовому или радиотелефону. Скоро стали различаться отдельные слова разговора:
– …да кем это он там себя считает? Если от страхования загробной жизни освобожден, так пуп земли, что ли?..
– Шеф идет!
– шепнула Мария и кинулась к переднему отсеку лаборатории. Голос был уже совсем близко, и Фома вдруг понял, что он ему страшно хорошо знаком, причем навевает определенно неприятные ассоциации; его обуяло инстинктивное желание спрятаться под стол, но он еле-еле удержался и метнулся в угол комнаты, между серой пластмассовой перегородкой и шкафом с восьмибитовым «Правцом» наверху, прикинув, что этот угол от входа не виден. В следующий миг послышался звук отодвигаемого стула и по поверхности письменного стола в переднем отсеке стукнуло что-то тяжелое и ребристое.
– Мария, где тут у меня была зеленая папка?
– крикнул голос за перегородкой, чуть ли не в метре от уха Фомы.
Последовали звуки открываемых ящиков и перелистываемых бумаг; Фома почти визуально представил себе, как Мария роется среди набросанных в ящиках стола журналов «Блеск», «Чмок», «Плеск», «Крик» и «Треск» в поисках папки шефа.
– В этом институте черт знает что такое творится!
– заявил голос и тяжело запыхтел.
– Представь себе, тихоня какой-то с нижних этажей статью в сеть запустил! И в этой статье - если б ты знала только, о чем написано в этой статье… На заголовок один только посмотри: «Институт как информационный полигон»! Куда девалась вся секретность, я спрашиваю? Я так стукнул по столу Новосельскому и Згуреву, что…
– Почему Згуреву?
– подала голос Мария.
– Потому что тихоня этот - из его отдела - «нечистой математики»! Ивайло там какой-то, или, по крайней мере, так мне запомнилось…
При упоминании имени друга Фома почувствовал, как сердце у него бешено запрыгало во всех возможных направлениях и степенях свободы.
– Мало этого, так еще и дыру в защите пробили!
– продолжал греметь голос.
– Всё, говорят, Крокодиловы люди подстроили - двое из них на этот этаж должны были подняться, да охрана Носорога их засекла… Кошмар! Скандал! Какие завтра на совете директоров «Св. Димитра Общего» цирки разыграются!.. И не хватало этого, так еще у нас в отделе человек из-под контроля вышел! Внизу тихоней из нечистой математики оправдываются, но уж слишком сценарий похерили…
– И что теперь?
– тихо спросила Мария.
– Что теперь? Ясно что! Вся секретность - коту под хвост. Придется срочно менять квартиру. С нечистым математиком все ясно - контрольный выстрел, и конец. С Крокодиловыми хакерами - пусть сам с Носорогом управляется, я между кулаками соваться не буду. Да, вот еще - о нашем человеке, из отдела теории хаоса… как бишь его там… Фома… да, Фома Марков…
Единственное, чего захотелось в этот миг Фоме, - так это просто исчезнуть. Раствориться бесшумно в пустоте без пузырьков и осадка. И чтобы никто его больше не видел - ни Мария, ни обладатель до боли знакомого голоса… Но в это самое мгновение в щель между загородками вторгся невысокий мужчина в модном темно-красном пиджаке, и, увидев лицо вошедшего, Фома прямо-таки всхлипнул от ужаса. Волосы с проседью и очки в золотой оправе крепко-накрепко отпечатались у него в памяти после двух бурных визитов в кабинет профессора Дамгова, тем паче, что и волдыри от пчелиных укусов у человека на щеках еще не совсем сошли… Нет, сомнений быть не могло.
Мужчина, явно совершенно не ожидавший увидеть в лаборатории постороннего, стал как вкопанный и устремил на Фому полный изумления взгляд. Из зеленой пластмассовой папки у него под мышкой показалась узенькая полоска бумаги - вырезка из рубрики «Футбольный юмор» газеты «Меридиан мач» - и стала мучительно медленно опускаться на пол… Но спустя мгновение написанное на лице мужчины изумление стало понемножку исчезать, словно он медленно, но неотвратимо соображал, кто перед ним стоит, словно еще немного - и совсем сообразит, и тогда… Вот в глазах у него блеснула искорка интереса - причем подчеркнуто хищного типа, - вот и рот уже раскрылся, чтобы воскликнуть: «А-а-а, кто к нам в гости пожаловал!…»