Наши предки
Шрифт:
В 1888 году приехал монах-посланник из Московской патриархии с письмом. В письме сообщалось, что мне предлагают службу в патриаршей канцелярии в качестве переводчика или возглавить одну из церквей в России.
Дальше в письме был длинный перечень церквей российских, в которых мог стать батюшкой. Предложение было заманчивое. Решил посоветоваться со своими родителями.
Папа и мама сразу дали своё согласие. Только просили, чтобы больше никуда не исчезал от них и навещал по чаще наш Старый хутор.
16. Обратный исход.
Обещал родителям, что постоянно буду писать письма и приезжать к ним в гости. Вся семья была рада, что кто-то из наших родственников пробьётся в люди.
К этому времени Марию взял замуж граф Фёдор (Иван) Лебедев. Мария жила с мужем рядом с Тулой в его имении «Рагули». Обещал родителям заехать к ним, по пути в Москву за назначением.
Откладывать ни стали и, вскоре, поехал в Москву за своим назначением.
Ещё дома мы решили семейным советом, что служить буду в церкви Владикавказа.
Это близко от нашего Старого хутора, примерно, двести километров. Кроме того, там, ещё до замужества, служила в хоре певчих Мария. В этой церкви служили многие наши родственники и знакомые.
В Московской патриархии были не против моего выбора. Тем более что владел многими тюркскими языками, а в кавказских церквах эти языки нужны для общения с местным населением.
Так что дал обед безбрачия. Был благословлён на Совете Московской патриархии на службу в храме божьем Центральной церкви Кавказа во Владикавказе.
Получил церковный сан Митрополита Кавказского с церковным именем Гурей, которое уже давно было известно народу, поэтому имя решили не менять. Прослужил в этом храме божьем до самой опасной революции 1917 года.
Пришедшие к власти большевики вынудили меня и Центральную церковь Кавказа перебраться в Краснодар (Екатеринадар). В храме божьем во Владикавказе открыли исторический музей.
Когда коммунисты начали всюду гонения церковных служащих, оставил свою службу и вернулся обратно в наш родовой Старый хутор. Вновь занялся лечить людей. Резьба по дереву. Выращивать фруктовые деревья.
– Все годы моей жизни, вдали от сына и Лейлы, – рассказывал дальше, дедушка Гурей, – в день рождения моего сына Эль-русса у меня был сон и видение его жизни. Из года в год видел все горести и радости жизни моего сына. Каждый раз сын спрашивал меня, когда вернусь к нему домой, чтобы хотя бы какое-то время нам побыть вместе.
Но нас разделяли пространство, время и расстояния. Не мог преодолеть расстояние обычным способом. Боялся вернуться в Медину тем методом, которым вернулся тогда домой.
Второй такой нагрузки мой организм мог не выдержать. Стал слишком стар для новых испытаний. Надо подумать о пользе своей дальнейшей жизни.
В шестидесятых годах, в канун столетия со дня рождения Гурея, его пригласили в Москву на девяностолетие со дня рождения Патриарха Московского и всея Руси Алексия-1.
Гурей был знаком с Алексием-1 по учёбе в духовной семинарии и по церковной службе во Владикавказе. Долгие годы они поддерживали дружеские отношения между собой.
Часто переписывались. Иногда приезжали друг к другу по месту церковной службы. Вполне понятно, что вся родня ждала у телевизоров появления нашего деда на торжествах юбилея Алекссия-1.
Однако все мы были поражены, тем, что увидели и услышали у себя дома по телевизору. Когда по центральному телевидению Советского Союза, на вопросы корреспондентов, дед Гурей сказал, что церковь такая же чушь, как коммунистическая партия.
Мы ни знаем, что с нашим дедом тогда случилось? Может быть, он был слишком пьян во время юбилея? Но сказанного нельзя было вернуть и изменить. Мудрость – когда ты понимаешь и тебя понимают.
Сказанное по телевидению нашим дедом коммунисты растрезвонили на весь мир. Болтали про нашего деда всякую гадость. Чего никогда не было с нашим дедом.
Нашему древнему роду терских казаков был всемирный позор. В нашем роду было много верующих и атеистов, коммунистов и беспартийных, простых рабочих и служащих, известных людей.
Все уважали Гурея не только за возраст и мудрость, а также за то, что все годы своей жизни он соблюдал честь религии, которую Гурей защищал, как русский офицер честь своего мундира.
Когда дед вернулся из Москвы, никто ни стал его спрашивать о происшедшем. Он сам не затрагивал эту тему. Ходил дед постоянно по двору молчаливый, что-то думал.
Но о чём он думал, этого никто не знал. На столетний юбилей Гурея собралась вся наша родня. Но никто из его друзей по церкви не приехал. Отмечали столетний юбилей только по той причине, что его сестре-близняшке(двойняшке) Марии тоже исполнилось в этот день сто лет. Отмечали юбилей в кругу родственников.
– У меня в ночь перед днём рождения был сон и видение. – сказал дед Гурей. – Пришёл старик, которому вырезал орла на палке. Он сказал, что должен разрушить свой дом, в котором родился. Построить на этом месте новый дом и вернуться опять к исходу своей жизни. Если этого ни начну делать, то старый дом вскоре поглотит меня. Никогда не вернусь к своему исходу. Хочу разрушить нашу хату-мазанку, чтобы жить долго с пользой для людей.
Все родственники стали говорить Гурею, что это у него старческий бред. Поэтому он тогда ляпнул на юбилее патриарха про церковь и коммунистическую партию. По всему Кавказу сотни домов родственников. В каждом доме Гурей желанный гость. Где ему нравится, там он может жить.
– Если вы не поможете разрушить хату-мазанку и построить новый дом, – решительно, настаивал дед, – то сам все сделаю. Пусть вам будет стыдно, что столетний старик делает работу за вас.
Никто ни стал с дедом спорить. Все разъехались по своим домам, каждый остался при своём мнении. С этого дня дед Гурей ни с кем не разговаривал. Он опять изучал свои семь книг.