Наши в космосе
Шрифт:
Беспорядок был столь безнадежный, что прямо-таки опускались руки.
— Позову Степана, что ли, — проговорил Жбанков, выходя в коридор. — Вместе вам сподручнее будет.
Ему хотелось поскорее покинуть кабину, где лежал покойник, где воняло и повсюду были разбросаны вещи.
— Эге! — воскликнул вдруг дед и замер на месте.
— Что? — всполошился купец.
— Идол-то… Мы его не на то место ставили.
— Что ты такое говоришь, — нахмурился Жбанков, с неохотой опять заходя в дверь.
— Точно
Жбанков пригляделся, и действительно: идол стоял в трех шагах от той скобы, к которой его крепили.
— А веревки-то! Веревки где? — еще больше запаниковал дед.
— Да что ты, право, раскудахтался, — сердито произнес Петр Алексеевич. — Ну, ослаб узел, веревки упали, и эта глыба сдвинулась. Чего шум теперь зазря поднимать?
Гаврюха тоже прошел на середину нумера и разгреб вещи ногой.
— Вот, — сказал он и поднял с пола обрывок веревки длиной в пол-аршина.
— Святая богородица! — воскликнул дед, и голос его стал от волнения хриплым. — Уж не покойник ли…
Не дожидаясь продолжения, Гаврюха приблизился к телу чужеземца и склонился, зажав нос пальцами.
— Ничего не замечаю особенного, — сообщил он через некоторое время. — Мертв, как доска.
— Ты его пощупай, пощупай, — посоветовал дед Андрей шепотом. — Может, он еще теплый, может, кровь еще бьет?
Гаврюха распрямился и сделал шаг назад.
— Сам щупай, — громко сказал он.
— Да ну вас к лешему! — решительно проговорил Жбанков, собираясь уходить.
— Понапридумали страстей, сами себя запугали, тоже мне… Ну, мало ли, снаряд обороты делал, веревки и не удержали такую махину, порвались. Пойду я в залу.
Сейчас велю Степану прийти, чтоб нумер прибрать.
Он повернулся и быстро зашагал по коридору. Все же ему было не по себе.
Первобытный страх, с которым воспринял дед Андрей необъяснимые перемещения идола, оказался сильней, чем любые разумные доводы, и передался Жбанкову во всей полноте. А дело меж тем клонилось к вечеру, и с этими суеверными мыслями предстояло еще засыпать.
Но, как ни странно, спать ему в ту ночь удалось вполне сносно. Усталость помогла изгнать из мыслей всякую чертовщину. Наутро дед Андрей доложил, что все сделано, как было велено: мертвец обернут в рогожу и переправлен в кабину для грузов, порядок в его нумере восстановлен, все вещи сложены и закреплены. Так что, если вдруг хватятся родственники или лица, имеющие к погибшему интерес, можно будет им отчитаться, что все вещи и документы сохранены в целости.
Говоря об этом, дед как-то странно заглядывал Жбанкову в глаза, словно хотел сказать что-то необходимое, но боялся ошибиться и внести этим напрасное беспокойство.
— Что ты, брат, все егозишь? — не выдержал наконец Петр Алексеевич.
Дед тут же весь подобрался, распрямился, только что руки по швам не положил.
— Мы когда со Степаном прибирались, — тихо сказал он, сохраняя на лице очень заговорщицкое выражение, — мешка с червонцами нигде не нашли.
— Да как же… — растерялся купец. — И где он мог пропасть?
— А где? — ехидно ответил дед. — Рыжий черт один с покойником оставался, когда я за вами бегал.
— Вот как? — Глаза Жбанкова сузились, а голос окреп. — Что ж… Надо тотчас устроить ему дознание.
— А нечего и устраивать, — мстительно произнес дед. — Степан уже глядел.
Червонцы у рыжего под матрасом схоронены.
— Вот же бестия! — не выдержал Жбанков.
— То-то бестия. Я завсегда говорил, что он разбойник и каторжник.
— Ну, вот что. Вы пока шума не делайте. Дайте до дома добраться. А уж там устроим все процедуры, как полагается. И червонцы эти вместе с полицмейстером будем доставать.
— Это мудро, — согласился дед. — Я, признаться, Вавилу уже опасаюсь.
Ежели начнем его сейчас приструнять, он того и гляди всех по очереди перережет.
— Оно так, — кивнул купец. — Потому и не будем сейчас следствия чинить.
Обождем до дому.
Вавила, конечно, заметил, что кое-кто из команды общается с ним теперь с некоторым напряжением. Но отнес это за счет нечаянно убитого пассажира. Понимая свою вину, он стал меньше задираться и лезть на рожон. Возможно, роль в этом сыграло и то, что червонцы теперь покоились под его матрасом и оставалось только спокойно дотерпеть до дома, чтоб воспользоваться всеми благами жизни.
Вопрос с полицией он надеялся как-то уладить.
И это улаживание начал прямо после обеда.
В один прекрасный момент он подошел к купцу с самым невинным видом.
— Петр Алексеевич, — печально проговорил он. — Небось тоже огорчаешься из-за чужеземца?
— Еще спрашиваешь! — со злостью отвечал Жбанков.
— Беда… — вздохнул Вавила. — Теперь небось и люди заговорят, что купец летал к планетам за выгодой, а привез покойника.
— Ты нарочно пришел, душу мне травить? — рыкнул Жбанков. — Пошел с глаз!
— Да, пойду, пожалуй, — поспешно согласился Вавила, но не ушел. Вместо этого опять начал рассуждать: — И наверное, в полицейское ведомство таскать начнут, спрашивать то да это…
— Что тебе от меня надо? — воскликнул вконец разозленный купец.
— Я говорю, небось неохота вам таких хлопот, а?
— Да уж ясное дело, неохота!
— А раз так, — Вавила подошел вплотную и заговорил вполголоса, — раз так, давайте покойника из снаряда вон выбросим!
— Что?! — Петр Алексеевич ушам своим не поверил.