Нашла себе блондина!
Шрифт:
Тут к нам наконец подошла толстая тетка в белом фартучке.
– Никита, здравствуй!
– Привет, Ритуля Покормишь? Мы голодные жутко!
Официантка скользнула по мне взглядом и вынула из кармашка блокнот.
– А почему она вам «ты» говорит? – спросила я, когда она приняла заказ.
– Потому что я сюда еще студентом бегал, и она тогда уже работала. Красивая была, мы все за ней увивались. Что время делает с людьми…
Он замолчал. В этот момент через зал прошел высокий мужчина в немыслимо
– Кто это? – шепотом спросила я.
– Евтух!
– Кто? – не поняла я.
– Евтушенко, слыхала про такого?
– Господи, конечно! – задохнулась я.
– Ты небось его стихи наизусть знаешь? – усмехнулся он.
– Два стихотворения, правда, знаю, у меня пластинка его есть, Милочка очень любила слушать, как он читает «Со мною вот что происходит!» и «О, свадьбы в дни военные, обманчивый уют», – поспешила я блеснуть эрудицией.
– Да, читает он стихи здорово, этого у него не отнимешь.
Я так поняла, что остальное все у Евтушенко можно отнять, хотя мне его стихи нравились… Но спорить я не стала.
Нам принесли закуски и маленький графинчик с водкой. Никита Алексеевич налил водку в две рюмки.
Положил мне на тарелку красной рыбки, тарталетку с сыром, половинку вареного яйца с красной икрой, даже намазал маслом кусок калача.
– Танечка, давай выпьем по чуть-чуть за нашу встречу.
– Я не могу… Можно я не буду пить, я лучше лимонаду…
– Таня, ты же будущий геолог, непьющих геологов я лично никогда не видел! Уверяю тебя, от рюмки ничего с тобой не случится.
– Хорошо, – кивнула я со страхом. Давным-давно Милочка взяла с меня клятву, что я никогда не буду пить водку. Но ради Никиты Алексеевича я готова была стать клятвопреступницей. И стала. Выпила полрюмки и сморщилась от отвращения.
– Закуси скорее!
Он взял тарталетку и сунул мне в рот. Тарталетка оказалась необыкновенно вкусной!
– Танечка, с боевым крещением! – улыбнулся он.
А мне вдруг стало хорошо, такое тепло разлилось внутри, что еще полрюмки я выпила уже значительно спокойнее и сама заела бутербродом с рыбой.
Потом мы ели ужасно вкусный борщ из металлических мисочек, а когда принесли котлету по-киевски с резной бумажкой на косточке и с сухой мелко наструганной картошкой, я была уже совсем другой. Мне казалось, что все это нормально, в порядке вещей сидеть в ресторане с немолодым мужчиной, у которого в глазах такая нежность, что больше всего на свете хочется прижаться к нему, закрыть глаза и слушать, что он говорит… А он говорил о фильме, объяснял мне то, что я не поняла, а еще говорил, что скоро жизнь переменится, и неизвестно еще, к лучшему или к худшему, что Россия страна, не созданная для демократии и… А потом взял мою руку и поцеловал.
А я вдруг
– Никита Алексеевич, а почему все-таки вы меня пригласили, только честно!
– Честно? Ну, если честно… Потому что я в тебя влюбился как дурак! И еще потому, что после того, как мы с тобой застряли в лифте, у меня кончилась депрессия, я снова начал работать, как раньше, а до того уже месяц не мог писать… А еще, если честно, я всегда именно такой представлял себе свою любовь, с юности, нет, пожалуй, даже с отрочества… Русые волосы, синие глаза, курносый носик с веснушками… Вот так, если честно.
Хотя понимаю, что гожусь тебе в отцы.
От его слов у меня кружилась голова, хотелось подпрыгнуть до потолка, петь, кричать… Такого со мной еще никогда не бывало, и я вдруг отчетливо поняла, что именно это и называется счастьем.
– Ты почему глаза закрыла? – вдруг спросил он.
– От счастья.
– Боже ж ты мой, что я делаю! Таня, ты…
– Я тоже в вас… С первого взгляда… Там, в лифте…
– Это плохо, Таня, очень плохо, – вдруг тихо произнес он.
Я сразу открыла глаза.
– Плохо? Почему?
– Потому что у меня дочка твоя ровесница, потому что я старый для тебя, потому что мне, собственно, нечего тебе предложить, кроме моей любви. А тебе это не надо…
– Надо, еще как надо!
– Нет, тебе кажется. Я… У меня нервы ни к черту я дерганый, злой, мнительный, я исписался уже… Все, что я сочиняю, никому на фиг не нужно. Через пять-десять лет никто и не вспомнит, что был такой сценарист Вдовин.
Теперь нужно другое кино, а я отстал от этого поезда…
Пьяный он, что ли? Но мы совсем немножко выпили, а он окосел. Может, он алкаш? – вдруг испугалась я. Но нет, алкашей я навидалась, он не похож… Просто он – творческая личность, а у них вечно что-то не так, сколько я про это читала, и в кино видела, и в театре…
Он молча допил водку, закурил. Мысли его были где-то далеко. Я сидела как мышка, боясь проронить словечко. И мне вдруг захотелось домой, я поняла, что все хорошее, приятное уже кончилось, и чем скорее я попаду домой, тем скорее смогу пережить все это снова, сама с собой, вспоминая каждую секунду…
– Никита Алексеевич, мне, наверное, пора… Я…
Можно я пойду?
– А? Что? Куда пойдешь?
– Домой… Мне заниматься надо, скоро сессия…
– Прости, прости, девочка, я задумался. Нет, никуда тебе не надо, врешь ты все… И заниматься не сможешь.
Придешь домой и начнешь все вспоминать… Знаю я вас, молоденьких девочек.. Нет, сейчас я закажу тебе мороженое, любишь мороженое? Хотя глупый вопрос, кто ж не любит мороженое? Ритуля, поди сюда! Будь добра, принеси нам мороженого и кофе, будешь кофе? Будешь.