Нашла себе блондина!
Шрифт:
Кроме торта Алла Захаровна поставила на стол еще и сырокопченую колбасу, какой я давно в глаза не видела.
– Ешь, Таня, не стесняйся, мне поклонник подарил.
– Поклонник? – ахнула я. Ей было лет сорок пять, какие уж тут поклонники, подумала я, но, конечно, промолчала – Тебе небось кажется, какие в моем возрасте поклонники? – рассмеялась она. – Я в твои годы тоже считала, что после двадцати лет все женщины старухи!
Таня, что это с тобой, ты, часом, не влюбилась?
– А что, заметно?
– За версту! Что ж, дай тебе Бог счастья, ты хорошая девочка. Только не приноси себя в жертву.
– В жертву?
– Мне кажется, ты такая женщина…
Я вздрогнула.
– Ты из тех, кто ради любви готов многим пожертвовать, а это плохо. Он, надеюсь, не пьет?
– Ну так… немножко… в компании.
– Главное, чтобы не пьяница… хуже нет жить с пьяницей…
Она никогда о себе не рассказывала, но я поняла, что опыт жизни с пьяницей у нее был, и, по-видимому, немалый. Алла Захаровна работала машинисткой в Министерстве здравоохранения, а по вечерам печатала рукописи каких-то писателей и диссертации. Диссертации печатать она не любила, но за них платили лучше.
– Чует мое сердце, ты не у подружки за городом была. Ой, покраснела! Выходит, я угадала? И он, конечно, лучше всех на свете?
– Конечно!
– Хочешь я тебе погадаю?
– А вы умеете? На картах?
– Нет, на кофейной гуще.
– Хочу! Очень хочу!
– Только придется тебе пить кофе, черный.
– Ничего, ради такого дела выпью, тем более с тортиком!
Алла Захаровна сварила кофе в турке, а когда я его выпила, велела мне левой рукой от себя опрокинуть чашку на блюдечко.
– Пусть постоит, стечет.
Я еле дождалась начала гадания.
– Так, Таня, ну любовь у тебя какая-то странная, – очень большая, очень. Просто все закрывает… И мужчина твой тебя любит, и он будет с тобой… Долго, но не всегда… А еще почему-то в твоей жизни будет много цветов… И ребенок будет, но не скоро… и, похоже, девочка…
Только ребенок не от этого мужчины… Знаешь, очень похоже, что цветы будут твоей профессией…
– Как это?
– Не знаю. Может, будешь их разводить… А в общем, все у тебя совсем даже неплохо. Только перемены будут большие, но тоже не сразу… А вообще, хорошая у тебя чашка, давно такой не видела!
– Ой, правда? – обрадовалась я.
– Зачем мне тебя обманывать? Конечно, если б я что-то совсем плохое увидела, я бы не сказала, но тут и вправду все хорошо. Рада за тебя.
– Алла Захаровна, а этому гаданию… ну;., можно верить?
– Это уж твое дело, – засмеялась она. – Только я как-то одной знакомой гадала, и вышло, что у нее машина будет.
Вот просто видела в чашке машину, а ей ну неоткуда было ее взять, ни денег, ни возможности достать. И что ты думаешь? Не прошло и месяца, как у нее машина появилась!
– Откуда?
– Выиграла в лотерею! «Волгу»! А билет ей на сдачу где-то всучили!
– Ну надо же… И что она с ней сделала, продала?
– Она хотела взять деньгами, но умные люди научили: возьми машину, а потом продай с большой наценкой. Так она и сделала! Так что хочешь верь, хочешь не верь в мои гадания… А что за кавалер у тебя?
Я замялась. Мне страшно хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я отчетливо понимала: услыхав о том, что Никита на двадцать четыре года старше меня, что он женат, Алла Захаровна будет ужасаться, говорить, что он мне не пара, что нехорошо рушить семью… Одним словом все, что я сама себе говорила.
– Не хочешь рассказывать, не
Никита звонил через день, и от звуков его голоса я таяла, тем более что он говорил мне столько замечательных слов!
В день его приезда у меня был очередной экзамен, и с утра я ни о чем не могла думать, зато когда экзамен был сдан, я вдруг отчетливо представила себе, что с вокзала он поедет домой, к жене и дочери, будет целовать жену, наверное, привезет ей какие-то подарки, а вечером ляжет с нею спать, короче, начнет жить своей привычной жизнью… И, может быть, поймет, что мне в этой жизни просто нет места, что я буду только ему мешать… Но я тут же вспомнила гадание Аллы Захаровны и успокоилась. Она же обещала мне большую любовь, надолго, так зачем волноваться зря? Если она машину сумела в чашке разглядеть, то уж любовь-то наверняка ни с чем не спутает! От мысли, что Никита в Москве, я совсем с катушек слетела или, как говорила мать, с резьбы сорвалась. Я мчалась домой на бешеной скорости, чтобы не прозевать звонка, а дома устроила генеральную уборку, выстирала даже тюль и мокрым повесила обратно, ничего, он быстро высохнет! Потом сама долго мылась, а он все не звонил, и с каждой минутой мое настроение падало и падало. А вдруг я просто не слышала звонка, пока мылась? Потом я испугалась: а что, если произошло крушение поезда? Я скорей включила телевизор, теперь о таких вещах уже сообщают, у нас ведь гласность… Но в новостях ни словечка о крушении не было. Когда погиб корабль «Адмирал Нахимов», об этом сообщили…
И о других катастрофах… Кстати, от этого стало жить страшнее. Раньше вроде не знаешь ни фига и живешь спокойно, только слухи доходят, а слухам легко не поверить, легко на них наплевать. Но, с другой стороны, слухи бывают в сто раз страшнее правды… Что-то я запуталась, надо будет спросить у Никиты… У Никиты!
А как у него спросишь, если он не звонит? Время полдесятого уже… Вряд ли он в первый же день куда-то ушел из дома, небось сидит с семьей и просто не может мне позвонить. А что, если я сама позвоню? Нет, ни за что на свете! Но почему? Я ничего говорить не буду, просто послушаю, кто подойдет.
И вдруг телефон зазвонил. Я как сумасшедшая кинулась к нему.
– Алло!
– Танька, привет!
– Привет, Рай.
– Что это у тебя голос замогильный какой-то? Провалилась? Или ждала, что это Никита твой звонит?
– Рай, прекрати.
– А, значит, я попала в точку. Слушай, у меня мировецкая идея родилась. Тебе башли нужны?
– А ты как думала?
– Понимаешь, в последнее время твои пончи что-то плохо идут, а я вот побывала в Измайлове, ну где художники свои художества продают…
– И что?
– А то, что голова у меня светлая и мы с тобой сможем нехило заработать.
– Как? – заинтересовалась я. Деньги были очень нужны.
– Надо на твои пончи какую-нибудь художественную закорюку налепить.
– Какую закорюку?
– Я знаю? Ну, цветочек там вышитый, или аппликацию, или бисер, или тесьму – бахрому с кисточками. Придумать можно, не проблема, главное, чтобы не было двух одинаковых, сечешь?
– Более или менее, – задумчиво проговорила я.
Райкина мысль показалась мне интересной.