Насилие истиной
Шрифт:
Думала Лера до самого утра, а потом заснула так сладко, словно уже все решила. Проснулась, солнце яркое, смеющееся, и стало как-то все равно — позвонит Гирт, приедет или нет! Гаррик! Вот смысл! Вот цель! И как только Лера, сонно улыбаясь, подумала о нем, раздался звонок.
— Давай сегодня увидимся! — просто сказал он.
Валерия с радостью согласилась. Чуть позже позвонила Жаклин. Голос напряжен, металлом отдает, кажется, вот-вот треснет.
— Ну что? — спросила, замерев.
— Пока трудно сказать! — Лера тянула время, чтобы выкрутиться и главное, чтобы подруга ничего не заподозрила. — Вчера, как и обещала, была у них. Встретили хорошо, да вот с Гарриком поговорить как следует не успела.
— Хорошо! — согласилась Жаклин. — Тогда я тебе завтра позвоню, — и повесила трубку.
А Валерия целый день промучалась, дожидаясь вечера. «Это шанс! Мой последний шанс войти в эту семью, — твердила она себе. — Хильду мне не побороть. Гирт то в Риге, то в Париже, то в Вене и изредка в Москве. Два года на него потратила. Если упущу Гаррика — тогда все!»
Пришла на свидание с горящими глазами и желанием завоевать Гаррика так стремительно, чтобы тот не успел опомниться.
Он пригласил ее в кафе, облюбованное артистической богемой. На входе, конечно, висела табличка «Мест нет», а около нее крутились те, кто хотел любой ценой попасть в кафе, чтобы посмотреть на актеров в непринужденной обстановке, у одной стойки бара с ними коктейль выпить. Гаррик постучал в дверь из толстого стекла. Возникла физиономия, — для одних презрительно-важная, для других — заискивающе-радостная. Дверь открылась. Сели они за столик в самом углу. Заказали кофе и коньяк.
— Я, Лера, хотел поговорить с тобой о Жаклин, — неожиданно начал Гаррик. — Она тебе что — не звонит больше, не приходит?
Лера поперхнулась.
— Иногда! — ответила неопределенно и насторожилась.
— Понимаешь, слышал я, что плохо она живет с Лютаевым…
Лере пришлось согласиться.
— А она тебе ничего не говорила? — устремил на нее Гаррик взгляд своих больших маслянисто-темных глаз.
Лера выпила кофе и ответила:
— Да так…
Но Гаррик не унимался.
— Что — так?!
Тут Валерия разозлилась. «Да, что же это такое! Выходит, Жаклин погуляла, побесилась всласть, а теперь вновь в уютный дом, под крылышко всепрощающего мужа и мудрого свекра! И по вечерам ей, а не мне Алина Леопольдовна будет Шопена играть! Ну уж нет! Мне нужен Бахарев, Гирт или Гаррик — неважно! Кто скорее сдастся, тот и мой!»
— Прости, не пойму тебя, Гаррик, — вкрадчивым голосом, осторожно подбирая слова, начала наступление Лера. — Жаклин оставила тебя. Вышла замуж. А ты собираешь о ней слухи? Ну, предположим, что ей не очень хорошо с Лютаевым, предположим, — подчеркнула она. — Но ведь это был ее выбор! Она начала с того, что изменила тебе, тогда еще законному мужу! Потом поднялся весь этот шум с разводом. Вспомни счастливые физиономии Лютаева и Жаклин на обложках журналов! Получилось, что ты брошен ради глупого фанфарона с красивым лицом. И теперь ты переживаешь о ней! — Лера сделала паузу, ожидая услышать ответ, но Гаррик молчал.
— А что, если, предположим, она развелась бы с Лютаевым? Ты что, вновь бы сошелся с ней? Ты, Гарри Бахарев, простил бы ей измену?! — Лера от возмущения едва воздухом не подавилась, с трудом дыхание перевела. — Петр Арсентьевич тебя бы не одобрил. И вообще, представь, Жаклин опять возвращается в ваш дом…
Гаррик нехотя почти согласился с Валерией.
— Отец вряд ли позволит, чтобы она вернулась к нам. Но мы могли бы жить в ее квартире, а потом…
— Что потом? Потом Петр Арсентьевич просто был бы вынужден принимать у себя опорочившую его фамилию невестку. Пойми меня правильно, — приложила руки к пышной груди Валерия. — Я — подруга Жаклин и ею останусь, несмотря ни на что, но я уважаю, скажу больше,
Она замолчала, словно давая понять: все сказано! Гаррик тоже молчал, забыв о ее присутствии. Она кашлянула и продолжила:
— Неужели ты действительно можешь ее простить? Тебе нужна склеенная тарелка? Уродливо и жалко!
Гаррик долго размешивал остывший кофе.
— Да я так… — произнес он, глядя в чашку, — услышал, что она вроде не ужилась с Лютаевым, подумал…
— А ты о себе подумай, об отце!
Потом она, как смогла, растормошила Гаррика, и вечер прошел сносно.
На другой день «от чистого сердца» посоветовала зашедшей к ней Жаклин:
— Забудь! Только заикнулась о тебе… вообще… как бы к слову… Он руками замахал! И слушать не хочет! Сказал, что ни Петр Арсентьевич, ни Алина Леопольдовна тебя на порог не пустят. Забыли они о тебе, будто и не было! Так что не трать, милая подруженька, времени даром. Ты — звезда киноэкрана. У всех на виду. Ты себе еще такого отхватишь!
Жаклин как-то сгорбилась, поджала губы, усмехнулась невесело и пошла.
— Не стоит он твоего унижения! — крикнула ей вслед с «состраданием» Лера и… принялась танцевать под игривую французскую мелодию, едва подруга вышла на улицу.
Шел дождь. А Жаклин стояла посреди двора, словно забыв, куда ей нужно идти. Лера глянула в окно и хмыкнула. Прошлась по комнате, подражая модной певице, опять выглянула в окно. Тоненький силуэт Жаклин словно туманом покрылся… потом ее грустная фигурка растаяла… Ушла!
Валерия была совершенно довольна собой: «И ведь ничего не сделала, мизинчиком даже не пошевелила, — улыбалась она. — Так, сказала кое-что! А что такое слово? Звук! И потом всегда есть спасительная фраза, которой все что угодно можно прикрыть: «Вы меня не так поняли!» Главное — ручки к груди приложить, в глаза отчаяния подпустить и вот тебе картина: «Не так поняли!» — хохотала Лера. — А я ловкая! Сама от себя не ожидала! — и вдруг руки под подбородком сцепила и, упав на колени, запричитала: «Господи! Ну уж теперь Бахарев мой! Так ведь!» Вся в слух превратилась, ожидая знамения. Бог не услышал, а дьявол, как всегда, не спал…
Вечером у выхода из театра с Гарриком столкнулась, вроде бы случайно. Он удивился, рассмеялся, обрадовался. Она, потирая застывшие от долгого стояния за углом икры, тоже изобразила радостное недоумение. Ну, как теперь расстаться? Пошли к ее подруге на день рождения. Музыка, смех, свет приглушенный. Гаррик и не заметил, как очутился с Лерой наедине.
Пышная грудь, пахнущая пролитым на нее шампанским, губы с привкусом апельсина… и плоть, словно поросеночек на блюде, — прошу откушать. Откушал, — понравилось. Стали встречаться. Но Валерия решила не делать ставку только на Гаррика. Мало ли что? Продолжала ездить в Ригу. Гирт не менялся: радовался встречам, но о свадьбе не заговаривал. Лера злилась, временами просто ненавидела его. Вернувшись в Москву, набрасывалась на Гаррика. И вдруг — она даже не поверила в свою удачу — забеременела от него. «Ну, теперь он точно мой!»
Но все вышло гораздо пристойнее. В тот вечер, когда Лера собралась обрушить на Гаррика новость и недвусмысленно намекнуть на необходимость брака, он опередил ее на несколько минут и сделал предложение.
Когда родился сын, названный в честь прадеда Арсентием, позвонила Жаклин и ласково поинтересовалась у подружки, кто же отец ребенка: Гирт или Гаррик?
От испуга лицо Леры вытянулось, и она уронила на пол бутылочку с водой. Попыталась сообразить, каким образом ответить Жаклин, чтобы та навсегда зареклась от подобных провокационных вопросов, но не нашлась: открыла несколько раз рот и ни звука не издала. Жаклин звонко расхохоталась в трубку и ядовито-ласково произнесла: «Понятно!»