Насилие истиной
Шрифт:
— А ты не боишься, что он… — Кирилл не успел договорить.
— Не боюсь, я буду рядом!
— Такого поворота событий, я, признаюсь, не ожидал, но… — Кирилл сделал паузу, — предвидел. — Все черновики на Петровке. В сейфе моего друга майора Петрова. — Светлана захлебнулась от негодования. — Небезопасно детективу без охраны держать столь взрывоопасные документы у себя дома.
— Но ведь он может их прочесть! — в ужасе закричала Светлана.
Кирилл расхохотался до слез.
— У него на свои бы дела время хватило!
— Но тогда как же мы решим? Когда ты передашь мне или уничтожишь
— Я передам их прокурору в качестве письменного доказательства тягчайшего преступления — убийства!
Светлана схватилась за сердце. Мелентьев снисходительно уточнил:
— Только страницы, где говорится об убийце.
— А те, которые касаются меня, когда ты их отдашь?! — теряя последнее терпение, почти прокричала она.
— Только когда поставлю точку в расследовании.
Светлана была на пределе, никак не могла успокоиться. Она то садилась, то вставала, подбегала к Кириллу, махала рукой, щелкала зажигалкой, подходила к окну.
— Но ты хоть можешь мне объяснить, — наконец вырвалось у нее, — за что Жаклин так обозлилась на меня? Я у нее любовника не отбивала, скорее наоборот. Да, она помогла мне! Но и я помогла ей! Так за что?
— За то, что ты стала богатой!
— Смешно! Будто я одна такая!
— Но Жаклин не могла себе простить, что тогда взялась помочь тебе.
— Не понимаю!
— В ее голове постоянно вертелся злобный мотивчик: «Не помоги я ей, не стала бы она миллионершей! Не сложилась бы так удачно ее жизнь! Тогда смотрела на меня жалобными глазами из-за решетки обезьянника — а теперь в бриллиантах и соболях под ручку с дипломатами и министрами, а я!»
— Но ведь это глупо!
— Совершенно справедливо! Эта глупость и погубила Рахманину. Будь она чуточку поумней, стала бы мучиться от того, что какая-то знакомая девчонка выскочила замуж за миллионера! — ответил Светлане детектив и, попрощавшись, ушел.
Мадам Ферри долго смотрела на дверь, за которой скрылся Мелентьев, потом оглянулась и обхватила себя руками, будто ее еще кололи оставшиеся в комнате слова.
«Лжет или говорит правду, что хранит черновики на Петровке?» — пыталась разобраться Светлана.
— Мадам, к вам мсье Напольский! — доложила горничная.
— Зови! — досадливо поморщилась Светлана и постаралась придать лицу приветливое выражение.
— Светик, дорогая! — влетел встревоженный Никита. — Что случилось? У тебя был такой голос!
Светлане с трудом удалось подавить подступившие к глазам слезы.
— Так! — небрежно пошевелила она рукой. — Неприятности!
— Я могу помочь? — участливо спросил Никита.
— С предательством приходится бороться в одиночку! — думая о своем, тихо произнесла Светлана.
Никита опустил голову. Долго молчали. Мадам Ферри, погруженная в свои мысли, не заметила повисшей тяжелым облаком тишины.
— Я понимаю, — вздохнув, наконец, произнес Напольский, — я виноват перед тобой…
Удивленные глаза Светланы остановились на нем.
— Да, чего скрывать? Ты тогда нуждалась в поддержке… любви! Я видел твою растерянность, отчаяние и не помог… Увлекся Жаклин! Потом я себя часто спрашивал: «Ну что ты нашел в этой женщине?» И кроме, прости, пышных форм, ничего не приходило
Светлана закрыла глаза, и бессильные слезы потекли по ее щекам неровными дорожками.
— Мне казалось, что я лопну… — проговорила она и громко всхлипнула. — Лопну от неизраходованности… Я смотрела на озеро и видела театр, съемочную площадку, тебя с Олегом… А как больно мне было встречаться с ним! Он приезжал, пахнущий кино, пахнущий театральным гримом, живой, увлеченный новыми ролями… а я? Что я могла? Сказать правду? Что мне тошно, что я задыхаюсь? Я выставляла напоказ неумеренную роскошь. Олег восхищался и тотчас забывал о моих бриллиантах, машинах, он говорил о театре, о постановке «Мольера» Булгакова… Он говорил о съемках… Потом уезжал…
Светлана закрыла лицо руками.
— Если б ты знал, как это тяжело…
— Успокойся! — Никита обнял ее за плечи и усадил на диван.
— Легко сказать! Потом, когда умер муж, я целый год носила глубокий траур, а сердце рвалось к вам, в Москву! Олег сделал мне предложение! — слабо улыбнулась она. — Я простила… нет, вернее, постаралась забыть все, и дала согласие. Какие у нас были планы!
Никита печально кивнул.
— И вот теперь… — Светлана резко оборвала себя.
— У тебя какие-то неприятности, и ты не хочешь о них говорить. Ладно! Но как-то я могу тебе помочь? Ведь я люблю тебя, Светка!
Она подняла на него заплаканные глаза.
— Одно время мне тоже так казалось… И тогда… — она зарделась, — тогда… ты мне нравился больше Олега… И я мечтала, чтобы на его месте был ты! Но потом как-то прошло… Олег увлек меня!
Никита хотел что-то сказать, но лишь беспомощно развел руками.
— И когда… — Светлана, отвела взгляд в сторону, — когда мы с Олегом приехали к тебе… я ведь не хотела говорить, что мы собираемся пожениться. Безумная надежда была у меня… Ждала, вдруг ты… А ты… как всегда — порадовался за нас!
— Господи, Света! Да разве я мог! — Никита от волнения потерял дар речи. — Мог посметь… предположить… Да я для тебя все!
Светлана горько усмехнулась и подумала: «А предложения-то все равно не сделаешь! Тебе свободное вращение дороже всего!»
— Светка! Светка! Что-то не то мы делаем! Не то! — он бегал по гостиной и громко бормотал. Потом вдруг резко остановился и, устремив на нее отчаянный взгляд, выпалил: — Выходи за меня замуж!
Светлана даже охнула.
— Только учти! — поспешно добавил Никита. — Я прошу стать моей женой Свету Судорину, а не мадам Ферри. Ни один доллар из наследства твоего супруга мне не нужен. Мы специальный документ подпишем, что твое имущество останется только твоим. Оно для меня не будет существовать!