Насилие истиной
Шрифт:
Мелентьев подошел к бару, налил в стакан виски и, протянув его рыдающей Илоне, сказав:
— Выпей!
Она подняла голову, послушно взяла стакан.
— Ну, зачем тебе это? Зачем? — ласково запричитала она. — Если начнется дело, суд все равно не признает меня виновной, а Эдик оставит. Куда я без него? Что я без него? Он — смысл моего существования. Тебе этого не понять, — она умоляюще протянула руку к Мелентьеву. — Прошу, не нужно!
— Жаклин тоже просила тебя о помощи, когда затеяла антрепризу, — напомнил детектив.
Илона опустила глаза в пол.
— Ты же отмахнулась от нее. А когда она стала печатать свои мемуары, ты ее убила! — заключил Мелентьев.
Голосом, лишенным малейших оттенков, Илона проговорила:
— Я не убивала Жаклин, но очень хотела… Ты на ложном пути, сыщик! — нашла она в себе силы усмехнуться. — Не теряй времени на меня. Ищи! Я не знаю, кто убил
— Твой пример оказался слишком заразителен для нее…
Илона совершенно искренне возмутилась.
— Причем здесь я! Был шок, потеря памяти и безумное желание спасти! — горячо выкрикнула она. — А тут, — ее губы брезгливо изогнулись, — спокойная, планомерная травля!
«Да, угрызения совести ее не потревожат. Она почитает себя несчастной не оттого, что «по забывчивости» отправила свою подругу на тот свет, а оттого, что с Эдиком не сложилось, да нет детей. Впрочем, что тут удивительного? Если она способна совершить столь чудовищное преступление, то, естественно, неспособна осознать всю подлость своего существования…»
Кирилл бросил на нее брезгливый взгляд и направился в коридор. Она кинулась за ним.
— Ну почему ты не веришь, что я забыла?! Почему? А Жаклин — не убивала! Нет! — она пыталась схватить его за руку, задержать, уговорить, умолить…
Он вырвал руку и открыл дверь. Илона тут же затихла. Соседи все-таки кругом!
Кирилл, злясь на себя, вышел на улицу и сел в машину.
«Ничего конкретного! Впрочем, — пожал он плечами, — а чего я хотел? Я проверил, что написанное о Крыловой соответствует истине и убедился в том, что у нее была причина желать смерти Рахманиной!»
Илона замерла в двери. Услышав шум поднимающегося лифта, вздрогнула и торопливо захлопнула дверь.
— Подонок, — вылетело из ее обкусанных губ в адрес Мелентьева. — За что?
«За что я должна была терпеть это унижение?» — она проворно направилась в ванную. Расстегнула молнию и перешагнула через упавшее платье. Открыла воду, бросила шипучую ароматическую пластинку. Взяла с полки очищающее молочко и тщательно смыла расплывшийся от слез макияж, затем нанесла на лицо успокаивающую маску, и вдруг волна животного страха перехватила дыхание. Она широко открыла рот, жадно глотая воздух. — Он расскажет все Эдику! — она боялась даже представить себе реакцию мужа. Впрочем, зная его, могла быть уверенной: он ее бросит. И бросит так, как будто ее никогда и не было. Она содрогнулась, словно уже увидела его пустой взгляд сквозь нее при случайной встречи. — Я должна что-то сделать! — думала Илона, растерянно обводя глазами белую в лилово-розовых прожилках ванную комнату с зеркалами и легким плетеным диванчиком, с пушистыми итальянскими полотенцами, с полками, красиво заставленными косметикой от «LANCOME». — Квартиру я потеряю… это точно! Ой, ненормальная! — резко вскочила она с края ванны. — Причем тут квартира! Эдик! Я должна сделать все, чтобы Эдик был на моей стороне, чтобы он защищал меня, как Алекс Валуев свою Аллу. Ах, молодой да прыткий! — погрозила он кулаком в пространство. — Я тебе еще покажу! Сыщик! Копается в пожелтелых листах, а убийцу Жаклин найти не может! Вот и пристал ко мне! — Илона опустилась в ароматную воду. — Обвиняет! А я на самом деле тогда просто потеряла голову. И моя ли вина в том, что я полюбила Эдика? Галка сама с утра до вечера все восхищалась его мужскими достоинствами. Я пыталась заинтересоваться кем-то другим, но никого не могла даже сравнить с ним. Его голос, манера держаться перед камерой, европейский облик… Он был не таким, как все… и я мечтала стать его женой! К тому же приближался критический возраст. Еще три-четыре года — и никому не нужна. А я не представляла себе жизни вне того, что сейчас называют бомондом. Без Эдика у меня не было никаких шансов продолжать вращаться в нем. С поста зам. редактора меня бы уволили. Перебивалась бы статейками да интервью с наглыми VIP-персонами. Работала бы с утра до вечера, а получала — копейки. Какие Канарские острова? Какая Мартиника? А Галка все равно бы умерла от травм, несовместимых с жизнью! И, собственно, в чем моя вина? Я болела этой желтухой больше двадцати лет назад. Могла же я забыть! Ох! — Илона выскочила из ванны, словно в ней вскипела вода, и бросилась в гостиную. Схватила бумаги, оставленные детективом, и сожгла на кухне. — Все, хватит! Буду начинать новую жизнь! Что-то я раскисла! Эдик совсем перестал обращать на меня внимание как на женщину. Ничего! Все в моих руках!
Илона тщательно занялась макияжем, потом долго выбирала из новых нарядов самый соблазнительный, способный разбудить заснувшую фантазию.
— Я задержусь, — уныло говорил Эдик, обнимая хорошенькую ведущую. — Материал не пошел. Все плохо!
Илона сдержалась. Ответила погасшим голосом:
— Хорошо!
Он пришел только в начале первого. Тихо прошел в спальню. Лег. Она прижалась к нему в страстном порыве. Он похлопал ее по бедру и пробормотал, зевая:
— Давай утром, а?
Илона отвернулась на самый край постели и бесшумно заплакала. Вот уже больше года он говорит так всякий раз, когда она пытается предложить ему себя.
_____
ГЛАВА 23
Спокойствие убийцы, которому наверняка было уже известно о найденных детективом черновиках Рахманиной, раздражало Мелентьева. Почему он был уверен, что в них не написано то, что могло бы его разоблачить?
«Убийца видел, как Алла Валуева, не вникая в смысл написанного, удалила всю информацию из ноутбука. Затем обыскала стол, буфет и не нашла ни одной дискеты с записью! Иначе он бы ее в живых не оставил. Слух о черновиках не испугал его. Он уверен, что в них нет никакой информации о нем. Значит, он опасался только того, что произошло после приобретения Рахманиной ноутбука, то есть совсем недавно. Хотя, с другой стороны, убийца может отличаться выдержкой и хладнокровием. Он выждал и убедился, что, несмотря на появившиеся черновики, я все еще блуждаю в тумане. К тому же, как я и предполагал, он, может, вовсе и не убийца, а только заказчик… — детектив злился, нервничал. Он абсолютно не чувствовал преступника. Абсолютно. Словно непроницаемая стена стояла между ними. Такого раньше не было. Невольно складывалось впечатление, что убийца — не из числа бывших знакомых Рахманиной. — Неужели, Жаклин шлепнул какой-нибудь бродяга, воспользовавшись брошенным пистолетом? Тогда вырисовывается совсем иная картина. Некоторое время после ухода Валуевой и поспешившего следом за ней Лютаева, Жаклин еще оставалась лежать на полу. Бродяга, случайно заглянувший в окно и ставший свидетелем убийства, схватив пистолет, осторожно вошел в дом, чтобы чем-нибудь поживиться. Жаклин шевельнулась, поднялась… он с испуга выстрелил… Затем вытер пистолет и бросил на то же место… Что говорить? — грустно констатировал Кирилл. — И эта версия имеет право на существование. Н-да! Туман сплошной, и ни одной светлой идеи, чтобы пробиться сквозь него. — В памяти возникли глаза Лютаева с хитроватым прищуром. — А что, если это он убил Жаклин? Цель известна — получение наследства. Что, если все произошло гораздо быстрее? Нужно только немного сдвинуть временные рамки. Валуева занята ноутбуком, поиском дискет, а острый взгляд Лютаева замечает, что супруга-то жива! Валуева выбегает в сад, Лютаев хватает пистолет и, не дав Жаклин опомниться, стреляет в нее. Затем бежит следом за Валуевой и становится свидетелем столкновения с дачниками… В свое время Лютаев был большим актером! Неужели верно, что мастерство не пропьешь? — Кирилл в отчаянии замотал головой. — Если сейчас не выпью, сам сойду с ума!» — пробормотал он и, налив рюмку водки, опрокинул не хуже Лютаева.
В конференц-зале издательства «Полюс» собирались журналисты. В фойе перед столами со стопками книг стояли с обязательными улыбками девушки и выдавали каждому по экземпляру новой книги Валерии Бахаревой. В «Нитях», как назвала писательница книгу, она рассуждала о времени, о себе в этом времени, вспоминала очаровательные эпизоды, интересных и значительных людей, с которыми ей доводилось встречаться, заглядывала в будущее и щедро сыпала ненавязчивыми советами.
Задержав начало пресс-конференции всего на десять минут, в коричневом с зелеными разводами крепдешиновом костюме появилась Валерия. Она была величественна, но доступна. Умно, снисходительно шутила, зачастую отвечала резко. Она могла себе это позволить. Она — Валерия Бахарева.
Несмотря на предстоящий фуршет, поток вопросов у журналистов не иссякал, и, конечно же, они не обошли стороной Жаклин Рахманину.
— Что вы думаете об убийстве Рахманиной? — деловито поинтересовалась полнотелая журналистка.
— А кто это? — удивленно спросила Валерия.
Журналистка растерялась. Остальные затаили дыхание.
Кирилл подошел к открытым двустворчатым дверям и устремил взгляд на Бахареву.
— Разве вы уже забыли? — ехидно-медовым голосом вопросом на вопрос ответила журналистка.