Наследие баронов Гинцбургов
Шрифт:
Особую заботу проявлял Гинцбург об образовании своих детей, для чего пригласил лучших парижских ученых и педагогов. Среди них преподаватель французского языка М. Мапу, известный музыкант и музыковед Ж. Массне, специалист по классической филологии Л. Лаббэ, историк Г. Грэц, литератор и профессор еврейского языка С. Мунк и др.
Судьба единоверцев всегда волновала Евзеля Гинцбурга, а на гребне собственного финансового успеха, когда открылись большие возможности для оказания им помощи, – особенно. Последовательно и методично он бомбардирует власть предержащих прошениями об улучшении положения евреев. Евзеля можно было бы с полным основанием назвать «штадланом», то есть авторитетным представителем еврейской общины перед правительством, но лишь с одной существенной оговоркой: он делал это по велению сердца, хотя быть таким ходатаем его никто не уполномочивал. Более того, многие из предлагаемых им мер вовсе не поддерживались
Подобная замкнутость была бесконечно далека от той цели, которую ставил перед собой Евзель Гинцбург, добивавшийся полноценного участия евреев в российской жизни. Ему были близки идеи Хаскалы. Основоположником сего движения был замечательный германский мыслитель и общественный деятель Мозес Мендельсон, который ратовал за полную ассимиляцию евреев, их приобщение к европейской науке и культуре. Первые российские «маскилим» появились еще на рубеже XVIII-XIX веков (И. Цейтлин, А. Перетц, Л. Невахович, который, кстати, считается и первым русско-еврейским интеллигентом). В бытность же Гинцбурга именно на «маскилим» делал ставку министр народного просвещения при Николае I граф С.С. Уваров, который искал среди русских евреев своего Мендельсона. Окружив себя виднейшими представителями Хаскалы своего времени (И. Левинзон, М. Лилиенталь, Л. Мандельштам), Уваров, часто по их внушениям, пытался преобразовать духовный быт русского еврейства. Были созданы еврейские училища для подготовки раввинов, где наряду с традиционным еврейским давалось и универсальное образование; открылась сеть школ с преподаванием и общих предметов. По некоторым данным, к 1855 г. число таких учебных заведений в России превышало сотню, и обучалось в них не менее 3 500 человек. Большое внимание уделялось здесь изучению языков и, что особенно важно, русскому языку (на него было выделено часов даже больше, чем на обучение ивриту). Нет сомнений, что выпускники таких училищ пополнили впоследствии ряды русско-еврейской интеллигенции.
Гинцбурга можно с полным основанием назвать одним из самых ревностных «маскилим». Будучи страстным книгочеем, он закладывает основу того книжного и рукописного собрания, которое исследователи назовут впоследствии коллекцией баронов Гинцбургов. К работе в библиотеке, которую он начал всерьез собирать с 1840 г (сначала в Каменец-Подольском, а затем и в Париже), Евзель Гавриилович привлек таких видных ученых, как ориенталист А. Нейбауэр, знаток еврейских древностей С. Закс. Последний стал с 1856 г. заведовать всем его книжным фондом. Благодаря Заксу книгохранилище пополнилось многими средневековыми манускриптами и редкими изданиями. Он приобретал рукописи из коллекций таких видных гебраистов, как С. Баэр, Э. Кармоли, Н. Коронел и др. Как мы уже знаем, сей библиотеке было уготовано большое будущее.
Евзель не просто сочувствует современным прогрессивным образовательным проектам, но в 1863 г. основывает «Общество распространения просвещения между евреями России», содержа его почти исключительно на свои средства. Основной пункт его устава гласил: «Общество споспешествует распространению между евреями знания русского языка, издает само и содействует другим к изданию полезных сочинений, переводов и периодических изданий как на русском, так и на еврейских языках, имеющих целью распространять просвещение между евреями, и поощрять пособиями юношество, посвящающее себя наукам». Общество занималось активной издательской деятельностью. Были выпущены «Сборник статей по еврейской истории и литературе» (Вып.1-2, Спб., 1866-1867), сборники нравоучительных высказываний от эпохи таннаев до последователей М. Мендельсона «Мировоззрение талмудистов, свод религиозно-нравственных поучений, в выдержках из главных книг раввинской письменности» (Т. 1-3, Спб., 1874-1876), а также издание Торы с новым переводом – «Пятикнижие Моисеево в еврейском тексте с дословным русским переводом для евреев» (Вильна, 1875) и другие книги, пользовавшиеся широким признанием.
Общество предоставляло субсидии еврейским периодическим изданиям как на русском языке – «День» (1869-1876), «Еврейская библиотека» (1871-1880), так и на иврите – «Ха-Цфира», «Ха-Мелиц», а также на составление учебников русского языка для евреев и перевода на русский язык сидура и махзоров.
В поле зрения нашего мецената и правозащитника оказались и евреи-ремесленники, для коих он добился от правительства разрешения проживать за пределами черты оседлости. И опять Евзель идет здесь вразрез с традиционными представлениями еврейской массы, относившейся к подобному труду с нескрываемым презрением. Тем самым он поощряет иудеев к занятиям производительной деятельностью вопреки господствующим предрассудкам!
Ратует он и за насаждение среди евреев земледельческого труда, о чем подает записку в правительство в 1862 г., а также создает при Министерстве государственных имуществ специальный фонд для премирования лучших евреев-земледельцев.
По неустанным ходатайствам Евзеля Гинцбурга и при деятельной помощи его сына Горация проживание за пределами черты оседлости было разрешено следующим категориям евреев: купцам 1-й гильдии (1859 г.); так называемым «николаевским солдатам», то есть лицам, отбывшим воинскую службу по рекрутскому уставу (1867 г.); всем, занимающимся так называемыми «либеральными» профессиями, то есть акушеркам, фармацевтам, дантистам и т. д. (1869 г.).
Особенное же внимание уделил Гинцбург вопросу о реформе воинской повинности, разрабатываемой в 1870-е гг. Большинство иудеев, чуждые русскому языку, тщательно оберегавшие свои ритуальные законы, в особенности, о кошерной пище, считали эту повинность огромным бедствием для еврейского народа. Евзель же стоял на том, что предоставление прав евреям накладывает на них обязательство по исполнению всех повинностей, не исключая и воинской, и если евреи не будут уравнены с другими в обязанностях перед государством, нельзя будет мечтать об уравнении их и в гражданских правах. И, действительно, воинский устав 1874 г. уравнял в правах всех и не содержал ни одного постановления, которое относилось бы специально к евреям. Этот результат был достигнут благодаря самоотверженной работе Гинцбурга.
Евзелю Гаврииловичу удалось добиться, казалось бы, невозможного – высочайшего разрешения на строительство в Петербурге Хоральной синагоги. Долгое время он был признанным лидером столичной еврейской общины.
В 1874-м к многочисленным его регалиям прибавился еще и титул барона. Он был дарован Гинцбургу великим герцогом Гессен-Дармштадтским. В этом звании семья Гинцбургов была записана в особую книгу, которая велась Департаментом Герольдии Правительствующего Сената для дворян, имеющих почетные титулы.
Евзель Гавриилович ушел из жизни в январе 1878 г. в окружении многочисленного семейства. Смерть застала его на берегах Сены, где он, неизлечимо больной, спасаясь от сырой и промозглой петербургской зимы, провел последние дни. И похоронен он был в Париже, в фамильном склепе.
Ему была дарована успешная и счастливая жизнь созидателя. И вместе с созданными им банками, предприятиями, акционерными обществами, вместе с происходившими благодаря его усилиям благотворными переменами в положении русских евреев, Евзель Гинцбург создал и себя, собственную личность, обаятельную и исключительно притягательную, оставившую заметный след в российской истории.
«Краса Израиля»
Сохранился исторический анекдот: барон Гораций Осипович Гинцбург (1833-1909) как-то ехал в карете с императором Николаем II. Проходивший мимо мужик не смог сдержать удивления: «Надо же, жид с царем едет!». Мужика схватили и хотели было препроводить в кутузку за оскорбление барона. Но Гинцбург попросил не наказывать простолюдина и даже подарил ему золотой. За что? За то, что тот лишний раз напомнил ему, что он еврей. А этот представительный господин, изъяснявшийся на французском лучше, чем на русском, высокого роста, статный, с аристократическими манерами и с такой пленительной, располагающей к себе улыбкой, очень любил, когда ему напоминали о его происхождении, ибо был евреем религиозным и самым что ни на есть правоверным. Он был убежден, что иудаизм является предтечей всякой культуры. О чем бы ни заходила речь, барон неизменно ссылался на то, что в еврейской письменности давно уже имеется разрешение всех проблем касательно благополучия людского. Одной из его любимых фраз было: «В Талмуде сказано». И эта убежденность проскальзывала во всех его разговорах.