Наследие баронов Гинцбургов
Шрифт:
Гинцбург завещал похоронить его в Париже, там, где покоился прах его отца. Церемония отправки тела во Францию была обставлена чрезвычайно торжественно. Присутствовали делегации из многих городов. До Парижа гроб везли специально выделенные посланцы.
Но через какое-то время имя Горация Осиповича стало забываться. Оно и понятно: он был слишком традиционным еврейским лидером, верноподданнически ходатайствовавшим перед власть имущими о своем народе. Царское же правительство не желало облегчать положение евреев, видя в чужеродной нации и козла отпущения, и причину революционного движения. «Да будет же мне Союз русского народа надежной опорой, служа во всех и во всем примером законности и порядка!» – подбадривал черносотенцев император Николай II, вовсе не собираясь охранять евреев от погромов и преследований.
Однако, благодарная память о замечательном еврейском правозащитнике жива сегодня среди евреев всего мира – и в Израиле, и в России, и в Аргентине. А в США учрежден специальный фонд барона Гинцбурга, который периодически присуждает премии за лучшее произведение по еврейской истории и литературе. Гораций Осипович Гинцбург являет собой характерный тип еврея – благотворителя и филантропа, говоря о коем даже не отличавшийся любовью к иудеям Николай II признал: «Вот человек, о котором никто не произнес ни одного дурного слова». И пример этот достоин подражания.
Еврейский антиквар
«Я хочу показать, как поэзия вырывается живым ключом из недр метрики; я хочу показать, почему пресловутая скандовка режет нам ухо, и искусное чтение открывает перед нами новые, дальние горизонты; я хочу показать, как следует толковать произведения наших великих поэтов, и как для верной их оценки нужно выбирать их естественный ритм; я хочу показать, как при свете разумно понятой метрики наше духовное око оказывается способным видеть все, что происходит в их душе в пору вдохновения; я хочу показать, как, сбросив чужое иго, мы можем теперь, не мудрствуя лукаво и не вдаваясь в заоблачные теории, сочинять прекрасные стихи и дать себе точный отчет в их внутреннем построении».
Барон Давид Горациевич Гинцбург
Мы привели краткий фрагмент из книги барона Давида Горациевича Гинцбурга (1857-1910) «О русском стихотворении; опыт ритмического строя стихотворений Лермонтова», чтобы читатель услышал голос этого выдающегося ученого и просветителя. Труд сей отмечен горячей любовью к отечественной поэзии, причем обращает на себя внимание удивительно чистый и вместе с тем яркий, эмоциональный русский язык автора. Питается он не только чтением классики, но и разговорами часто бывавших в доме Гинцбургов мастеров русского слова, слышанными тогда еще совсем юным Давидом. В этой своей книге о поэзии Гинцбург свободно оперирует и примерами французской, немецкой, английской, итальянской, польской, древнегреческой, латинской, древнееврейской и даже арабской версификации, обнаруживая тем самым завидную филологическую эрудицию.
Впрочем, как это водилось в семье Гинцбургов, полиглотом он стал еще с детства, получив превосходное домашнее образование. Отец, Гораций Осипович, дал сыну традиционное еврейское воспитание, а также обучил его основным европейским и классическим языкам. Гинцбург-старший приставил к Давиду лучших менторов – настоящих специалистов своего дела. Один из них, тонкий знаток еврейской средневековой книжности и философии, Сениор Закс (1816-1892), оказал на мальчика определяющее влияние. Составитель каталогов древних еврейских рукописей, Закс был заведующим библиотекой баронов Гинцбургов, и именно он привил Давиду жадный и стойкий интерес к книжным раритетам и манускриптам, и это вылилось в охватившую нашего героя страсть на всю жизнь. Другой ментор, Гирш Рабинович (1832-1889), составитель популярного среди евреев в свое время компендиума по естественным наукам, обладал даром журналиста и бойкого полемиста, что передалось и его подопечному. Несомненно и воздействие на Давида одного из наиболее выдающихся гуманитариев XIX века, ориенталиста Адольфа Нейбауэра (1831-1907), ставшего впоследствии профессором кафедры раввинской литературы Оксфордского университета. Нейбауэр, наряду с красотами древнееврейской и караитской
Уже в юности было ясно: Давид не обладает свойственной Гинцбургам жилкой предпринимателя и финансиста, зато в нем явственно угадываются задатки будущего ученого. Его манит колыбель цивилизации – древний Восток, и он всячески стремится постичь его историю и культуру. В Париже Гинцбург по собственному почину слушает лекции знаменитого арабиста и историка ислама, специалиста по древней поэзии Станисласа Гюара (1846-1884). Барон живо воспринял теорию Гюара о системе стихосложения на основе естественного ритма языка; впоследствии он разовьет ее в своих научных трудах.
А историю восточных культур, особенности средневековых арабских и персидских литературных текстов, ему, вольному слушателю, преподает в Петербургском университете профессор Виктор Романович Розен (1849-1908) – создатель школы русской арабистики. Розен являл собой тип широко образованного ученого с особым интересом к культурно-историческим вопросам, что передалось и его ученику Гинцбургу.
Знания, полученные в результате домашнего образования и самообразования, позволили двадцатилетнему Давиду сдать экстерном экзамены в Петербургском университете и получить степень кандидата. Но Давид этим не ограничился. Жажда знаний влечет его в основанный еще в XV веке старейший в Европе Грейфсвальдский университет. Здесь он становится учеником знаменитого профессора Феодора Альвардта (1828-1909), знатока древнеарабской поэзии и восточных языков. Гинцбург, между прочим, изучил там коптский язык, став единственным специалистом по cему языку в России.
Женился он по меркам семьи Гинцбургов довольно поздно – в 26 лет, взяв в супруги свою двоюродную сестру Матильду Уриевну Гинцбург, которая была младше его на семь лет. Бракосочетание и свадьба с традиционной хупой состоялись в Париже. В этом браке родилось пятеро детей: Анна, Иосиф-Евзель, Марк, Софья и Евгений. Все они (кроме Марка, который скончался в детском возрасте) переживут потом революцию и эмигрируют: Анна и Иосиф-Евзель – во Францию, Софья – в Палестину, а Евгений – в Аргентину.
Научно-просветительская деятельность барона была весьма продуктивна. Среди опубликованных им многочисленных трудов – первоиздание книги «Сефер ѓа-’анак: Таршиш» («Книга ожерелья: Хризолит») (1886) знаменитого еврейского средневекового поэта, философа и лингвиста Моше Ибн Эзры, а также комментированный арабский перевод этого произведения (1887). В 1896 г. увидел также свет сборник «Диван» Ибн Гузмана, поэта-мусульманина XI века из Кордовы.
Но, пожалуй, наиболее впечатляющим было предпринятое Д. Гинцбургом совместно с художественным критиком В.В. Стасовым издание “L’ornement hebreu...” («Древнееврейский орнамент») (1905). Этому роскошно изданному альбому с образцами орнаментов, извлеченных из сирийских, йеменских, африканских еврейских рукописей, предшествовала двадцатилетняя подготовительная работа с манускриптами Императорской Публичной библиотеки. Деятельное участие в этом проекте Стасова замечательно и весьма поучительно для нынешних «патриотов». Вот что говорит по этому поводу исследователь А. Канцедикас: «Для Стасова поиск национальной самобытности еврейского искусства был тесно связан с основной задачей его культуртрегерской деятельности – изучением и внедрением в современную ему художественную практику самобытных основ искусства русского. Это может показаться парадоксальным, так как активизация русского национального чувства сегодня часто соседствует с проявлениями антисемитизма».
Библиография работ Давида Горациевича весьма внушительна. Он печатался в наиболее авторитетных научных журналах и сборниках его времени. То он публикует очерк по истории каббалы в журнале «Вопросы философии и психологии», то помещает в «Журнале Министерства народного просвещения» обширную статью о первой еврейской школе в Сибири. Его охотно печатают такие еврейские издания, как “Revue des Etudes Juives”, “Hameliz”, “Hajom”, “Hakedem”, «Восход» и др., а также редакторы юбилейных научных сборников в честь именитых ученых – профессоров В.Р. Розена, Д.А. Хвольсона, А.Я. Гаркави, Л. Цунца, М. Штейншнейдера и др. Барону принадлежит такой фундаментальный и поистине титанический труд, как каталог и описание рукописей Кабинета восточных языков при Министерстве иностранных дел.