Наследие чародея (Изавальта - 1)
Шрифт:
– Пус-сть он будет кроликом, - выдохнул Человек-лис, - я хочу побегать.
– Но пока вы будете охотиться за мной, - Калами протянул к ним руки, стараясь не выказывать страха, - вы упустите женщину.
– Женщину?
– повторил Человек-лис.
– Какую женщину?
– Ту, что сейчас едет через ваш лес, возвращаясь домой после важной встречи.
– Слова уже выскакивали из горла Калами, запинаясь друг за друга. Он взял себя в руки и заговорил спокойнее: - Она еще почти ребенок, но уже прекрасна - так, как только может быть прекрасна смертная женщина. Она проезжает по вашим владениям, презрев
– Защищенной?
– Кровавая улыбка Брата стала лукавой.
– Защищенной от нас-с?
Человек-лис хлопнул Брата по плечу:
– Нет, не от нас. Во всяком случае, не от нашего старшего. Девушка это вкусно, действительно вкус-сно, - его орган еще яснее, чем слова, демонстрировал его вожделение.
– Но колдун однажды уже нарушил слово.
– Брат кивнул в сторону фляжки, валявшейся на снегу. Из нее вытекло несколько капель вина, обагрив снег, подобно крови исчезнувшего голубя.
– Можем ли мы теперь ему доверять?
– Хорошая мыс-сль, Брат, - Человек-лис почесал заостренный подбородок.
– И потом, если эта женщина останется на дороге, как сможем мы, простые честные люди, приблизиться к ней во всей ее пышности и великолепии?
Теперь настала очередь Калами с деланным изумлением поднять брови и спросить:
– Вы хотите сказать, что кто-то может безнаказанно проскользнуть мимо вас в вашем же собственном лесу?
Брат поднял длинный указательный палец:
– Видишь ли, колдун, дорога - не час-сть леса. Очень с-ста-рый закон. Мамочка будет недовольна, если мы его нарушим.
"Этого я и боялся". Тело Калами словно одеревенело. Спиной он почувствовал взгляд, устремленный на него и вселяющий страх, - так взгляд собаки повергает в страх кошку, так взгляд лисы приводит в ужас деревенскую курицу. "Но ведь я не кошка и не курица! Я начал эту игру и доведу ее до конца. Этим тварям я не достанусь. У меня еще слишком много дел".
Калами заставил себя успокоиться и предложил:
– А если я заставлю ее покинуть дорогу, вы сочтете мой долг выплаченным?
Ощущение чьего-то присутствия за спиной усилилось. Калами различал неясную тень на снегу, ощущал тошнотворный запах падали... Сердце его так сильно забилось в груди, что он содрогнулся всем телом, но все же удержался от того, чтобы обернуться. Калами и так знал, что за привидение стоит у него за спиной, намереваясь заморозить его душу.
– Нашему Старшему Брату нравится эта затея.
– Человек-лис провел по снегу тонкой рукой.
– Мне она тоже по душе.
– И мне.
– Оскал его брата стал еще шире.
Калами почувствовал мгновенное облегчение. Неистовый стук сердца немного замедлился, но он все еще не решался пошевелиться.
– Есть одно место, там, где поперек дороги лежит поваленный ясень, продолжал Калами. Взгляд его метался от одного брата к другому, тщетно пытаясь угадать их мысли.
– Ждите меня там, когда стемнеет, и я выполню обещание.
– Мы знаем это мес-сто, - Человек-лис кивнул, не сводя глаз с Калами, мы будем там. И ты тоже будь.
В мгновение ока три лиса - два рыжих и один серый - бесшумно скрылись в кустарнике, и Калами остался один. Он подобрал фляжку, положил ее в заплечный мешок и заставил себя подняться на
– Ну что ты, девочка, что ты?
– он похлопал лошадь по шее.
В ответ она заржала и в ужасе выкатила глаза. Калами развязал повод, вскочил в седло и направился в глубь леса. С каждым ударом копыт о землю голова кобылы склонялась все ниже - видно, она совсем измучилась от страха. Калами ей искренне сочувствовал, но отпустить не мог, во всяком случае сейчас.
– Потерпи еще. Осталось уже недолго.
Он скакал сквозь ржавые заросли папоротника и серебристые поляны, стараясь выбирать путь полегче и следовать оленьим тропам. Иногда Калами чудилось, что он чувствует на себе пронзительные взгляды братьев. Но чтобы проверить, так ли это, нужно было остановиться, а останавливаться не было времени. Уже сгущались сумерки, превращая ярко-белый, кристально ясный мир в царство серых и черных теней. Колючий ветер шумел и шептал в ветвях деревьев, в зарослях покрытого инеем папоротника - и теперь Калами был почти уверен, что расслышал в этом звуке смех.
"А если уже слишком поздно? Что тогда?"
От этой мысли ему стало холоднее, чем от ветра.
Ясень, у которого была назначена встреча, был уже почтенным деревом, когда удар молнии расколол его ствол и повалил поперек дороги. Калами остановился в тени, у обгоревшего, расщепленного пня и прислушался. Он уловил шум ветра в мертвых листьях, вздохи и скрип ветвей, шуршание тысяч маленьких созданий, торопливо выползающих из своих норок и укрытий с заходом солнца, шорох снега, осыпающегося с ветвей. И еще один звук. Калами вздохнул с облегчением. Это был цокот копыт по мерзлой земле. А чуть позже послышались звуки человеческих голосов.
"Не опоздал. Почти, но не совсем".
Калами отступил глубже в тень, сдерживая дрожащую лошадь не столько мастерством наездника, сколько колдовскими способами.
– Потерпи еще немного, девочка. Уже совсем скоро.
Он отвязал вьюки, перекинутые через седло, и сложил их на землю. Затем развязал один и достал из него витой шелковый шнур. В нем было все разноцветье красок: зеленые, голубые, красные, лиловые и желтые нити переплетались между собой, прочно скрепляясь на концах золотыми и серебряными лентами.
Голоса и стук копыт становились все отчетливее. Золотистые светлячки фонарей замелькали между деревьев, подрагивая при каждом шаге лошадей, словно блуждающие огни.
Калами привязал цветастый шнурок к подпруге, затянул узел... и в следующий миг лошадь исчезла, а на её месте появился круторогий олень. Руки Калами все еще оглаживали потные лошадиные бока, но глаза его видели только дикое животное. Поглаживая шею лошади-оленя, чтобы успокоить ее, да и себя тоже, Калами выжидал. С каждой секундой холод все больше завладевал его телом, но он едва ли замечал это. Все его внимание было устремлено вовне, на дорогу.