Наследие Мортены

Борзых М.

И что тут скажешь? Теоретически, Росстат относит меня к среднему классу, но подозреваю, что это мало что объяснит Рогнеде. Поэтому ответила с поправкой на обстоятельства.

– Дочь военачальника.

Ну а что, папа у меня подполковник в отставке, имеет несколько наград и в своё время возглавлял отряд специального назначения.

– Высокий статус, – задумчиво отозвалась соседка по голове. – Почему же ты живешь одна в тесной каменной каморке в человеческом поселении?

Я поперхнулась вином, потребовалось несколько минут, чтобы откашляться и

возмутиться.

– Ничего себе «каморка». Ты ещё студии в новостройках не видела! По сравнению с ними – у меня вообще хоромы. В городах все так живут.

– У нас так жили только выбраковки, – задумчиво отозвалась Рогнеда, – но я мало что знаю об их образе жизни.

– Выбра… кто? – переспросила у Рогнеды.

– Ну, те, кто по своим физическим показателям не соответствовал норме.

– Это вы, что, инвалидов выгоняли куда-то на манер сбрасывания со скалы в Древней Спарте?

Я была ошарашена, возмущена и даже зла. В современном мире места хватало всем, в том числе и людям с ограниченными возможностями. Да и медицина не стоит на месте, позволяя исправлять природные ошибки. Дикость какая-то называть их «выбраковками».

– Ты из нас зверей-то не делай. Никто никого со скал не сбрасывал. На такое только люди способны. Выбраковки жили отдельной общиной на границе с нашими землями. И вообще, под несоответствием норме я имела в виду отсутствие другой ипостаси, – терпеливо объясняла девушка.

– Так! Стоп! Это уже какой-то сюрреализм. Ты – моя галлюцинация, а выражаешься так, будто пришелец из другого мира, – я активно хрустела дольками яблок, не забывая всё заедать шоколадом. – Давай так, ты сейчас рассказываешь о себе: кто ты, откуда, как у меня появилась, а дальше будем думать, что с тобой делать.

Рогнеда некоторое время молчала, видимо, собираясь с мыслями, и, наконец, поведала свою историю.

– Давным-давно здесь жили люди, эгоистичные, жадные до наживы, уничтожающие всё на своём пути. Они плодились быстрее насекомых, захватывали всё новые и новые территории, выкачивали ресурсы и ничего не делали для восстановления природы.

– Ну, пока все вполне соответствует нашим реалиям, – вынуждена была признать. – Ничегошеньки не изменилось.

– В противовес людям духи-прародители создали нас – двуипостасных. Мы более чутко ощущаем природу, бережней к ней относимся. Мы – её дети. Наша связь неразрывна.

– Вы – эльфы, что ли? – ляпнула я, не подумав. Кажется, вино дало о себе знать.

– Нет, мы… – Рогнеда замолчала, подбирая ответ, – скорее, мы – оборотни, по-вашему.

– Которые оборачиваются в полнолуние и воют на Луну?

Рогнеда замолчала, а потом расхохоталась. Её смех серебряным колокольчиком звенел в голове.

– Прости, ой! Не могу, это же надо такое придумать! – она снова захохотала, а, отсмеявшись, попыталась объяснить. – Нет, мы не выли и не зависели от лунных циклов, потому что Луны тогда не было.

Сказать, что я удивилась, ничего не сказать. В голове набатом била фраза «Луны тогда не было».

Чёрт, как это не было? Я к своему стыду не помнила из уроков астрономии время образования Луны. Но как это не было?

Рогнеда, видимо, почувствовав моё смятение и растерянность, прервала откровения.

– Женя, прости. Я что-то не то сказала? – обеспокоенный голос звучал где-то сквозь вату. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Надо мыслить рационально и не поддаваться панике.

– А ты точно уверена, что планетой не ошиблась? – решила уточнить на всякий случай. – Если Луны у вас не было, как ты вообще знаешь, что это такое?

Последовала длительная пауза. Я не торопила с ответом.

– Прости, мне сложно пока ориентироваться в том, что ты говоришь. Я не всё понимаю, приходится обращаться к твоей памяти, чтобы понять, о чём речь.

Приплыли. Мало того, что у меня есть в голове соседка княжеского рода из далёких времён, когда Луны ещё не существовало, так ещё и вся моя память в её распоряжении. А как же неприкосновенность личной жизни и личного пространства? Я не для того уезжала за пару тысяч километров от родителей, чтобы у меня появился новый соглядатай. Я, молча, плеснула вина в бокал.

– К чему именно у тебя есть доступ? Как это работает? – холодно отчеканила я. Как ни старалась, а раздражение от сложившейся ситуации скрыть не удалось.

– Если представить твою память как огромную библиотеку, заставленную стеллажами высотой два-три человеческих роста и наполненную книгами на самую разную тематику, то, когда я слышу незнакомое слово, мне необходимо найти знания, связанные с этим словом. Это занимает иногда больше времени, иногда меньше.

– То есть если я скажу «секс», то ты пойдешь искать в моей памяти всё, что с этим связано?

– Зачем? – изумлённо воскликнула Рогнеда. – Хоть мне было всего шестнадцать лет, но я прекрасно знаю, что такое секс. Мне нет нужды забираться всеми четырьмя лапами в твою личную жизнь. Ты хоть сейчас можешь закрыть свою память, но без этого нам будет очень сложно понимать друг друга.

Я пила вино и раздумывала над услышанным. Теоретически Рогнеда использовала в моей памяти принцип поисковой системы. Ввела запрос, получила ответ. Если я могу заблокировать часть информации, навесив гриф «Личное», то остальным поделиться мне совершенно не жаль.

«Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Как говорит папа: „Отставить панику! Сосредоточимся на получении информации“».

– Итак, что мы имеем. Ты – оборотень, и ты внутри меня. Делает ли это меня оборотнем?

– Сложно понять. Судя по тому, как вы живете, сейчас человеческая эпоха. Если двуипостасные где-то и сохранились, то явно не здесь. И ты не из их числа, иначе жила бы в общине, а не среди людей. К тому же тебе двадцать пять, а вторая ипостась не появилась. По всем признакам ты – человек. Но… – Рогнеда замолчала, подбирая слова, – ты – совершенно точно не человек, иначе я просто не смогла бы подселиться к тебе. Что-то такое есть в твоей крови, раз твои тело и душа не отторгли меня.