Наследие
Шрифт:
Что это было? Что это было? Что это было?
Так много вспышек вокруг нее, обжигающих глаза, заставляющих слезиться. Но она, должно быть, прошла сквозь темноту, потому что снова могла видеть.
Перед ней бесконечно тянулся коридор.
И он был пуст.
Никого.
Никого.
Никого.
Теперь ее руки чувствовались странно.
Разве она не держалась за что-то?
И разве она не должна была быть с..?
Она не могла вспомнить
Софи.
Нет… не то.
Ей потребовалось несколько ударов сердца, чтобы понять, что это ее имя. И она попыталась сказать голосу, что это бесполезно, но он просто повторял ее имя снова и снова… звук эхом отдавался в темном, пустом коридоре перед ней.
Подталкивая вперед.
Она медленно следовала за ним.
Считая шаги. Дыхание. Камни под ногами.
Что-нибудь.
Все что угодно.
Миллионы вещей.
Миллиарды.
Как долго она там пробыла, если считала так долго?
Сколько жизней прошло с тех пор?
Нет… это не может быть правдой.
Она покачала головой, пытаясь прояснить ее и…
С ушами у нее было что-то странное.
Они были длиннее.
Острее.
Древнее.
— Нет! — закричала она, пытаясь дотянуться до лица, но не могла его почувствовать, не могла найти.
— Да, Софи, — раздался голос позади нее. — Мы зашли так далеко. И это всегда было то, куда мы направлялись.
Она резко обернулась и…
Там.
Там в центре зала.
Высокая фигура в черном плаще с капюшоном и сверкающими белыми глазами на рукавах.
При виде этого Софи захотелось брыкаться, дергаться и выворачивать желудок на пол… но она не чувствовала своего тела достаточно, чтобы сделать хоть что-то из этого.
— Не пора ли прекратить борьбу? — спросила фигура, поднимая руки… но не для удара.
Объятия.
— Это всегда был конец игры, — сказал он ей уже не в один голос.
Голос из четырех.
Гезен.
Веспера.
Леди Гизела.
Четвертый она не могла… не хотела… позволить себе узнать.
Но это не означало, что его там не было.
И это был единственный тон, который она могла услышать, когда фигура сказала ей:
— Это наше наследие.
— НИКОГДА!
Она выкрикнула это слово так громко, что у нее перехватило горло, боль пронзила ее, когда она повернулась, чтобы бежать, бежать и бежать… но повсюду были фигуры в плащах.
Сотни.
Тысячи.
Целая жизнь врагов.
Ближе.
Приветствующих ее дома.
— Софи. Софи. Софи.
НИКОГДА!
— Никогда — это очень долго… но недостаточно долго, — говорили ей все фигуры, и это был тот же самый голос.
Тот, кого она ненавидела, но не ненавидела.
— Уходи, уходи, уходи, — взмолилась она, сворачиваясь калачиком, когда фигуры сомкнулись вокруг нее… черная ткань текла, трепетала и хлопала.
— Это мое наследие, — сказали они ей. — Наше наследие. Твое наследие.
Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Паника и ярость затопили ее разум… гуще и чернее, чем темнота.
Как яд.
Как оружие.
— Я могу остановить вас, — сказала Софи.
— Мы бы хотели посмотреть, как ты попробуешь! — они бросили вызов.
И она им покажет.
Она всем покажет.
— Софи!
Голос был новым и не новым.
Знакомым, но странным.
И очень, очень далеким отсюда.
Но он все равно звал ее, повторял ее имя снова и снова.
Все более отчаиваясь.
— Не слушай! — закричали ее враги. — Послушай нас! Мы — твой Эндшпиль! И ты никогда не сможешь остановить нас!
— ВЫ ОШИБАЕТЕСЬ! — закричала Софи. — Я — МУНЛАРК!
Она нырнула в свое сознание, позволяя ядовитой тьме кипеть, пузыриться и гореть вокруг нее.
Но этого было бы недостаточно.
Ей нужно было стать намного сильнее.
Поэтому она потянулась глубже.
Погрузилась еще глубже.
Через стены вокруг ее сердца.
К запасам внутри.
Эмоции были настолько чистыми, настолько сильными, что уже не было ни хорошего, ни плохого.
Только бесконечная сила.
Софи. Софи. Софи.
Нет, она больше не Софи.
Она была ненавистью.
И любовь.
И победой.
И поражением.
И она заканчивала это… раз и навсегда.
Красный цвет окаймлял края ее сознания, и тьма поднималась все выше и выше, давя на ее разум, царапая его, как монстр и…
— СОФИ, ОСТАНОВИСЬ!
Голос прозвучал как пощечина.
Или, может быть, ее действительно ударили.
Ее щека горела, дыхание было тяжелым и прерывистым…
— Подождите, где я? — спросила Софи, чувствуя себя так, словно ее бросили в чужое новое тело, и только часть его работала.
Она ничего не видела.
И в ушах звенело.
И ноги у нее были такие, такие трясущиеся.
И голова…
Ее голова была слишком тяжелой.
Она позволила ей упасть вперед, и затем каждая ее частичка последовала за головой… падая, падая, падая… пока что-то не сжало ее руки и не заставило выпрямиться.