Наследие
Шрифт:
– Какая она всё-таки глупая. Похоже, всё начинается заново. Ну как можно быть такой доверчивой? Ведь не впервой разочаровывается. Зачем входить в одну и ту же воду дважды, если заранее знаешь, чем всё закончится?
– Но я же не могу запретить ей любить. Такая уж она чувственная и эмоциональная, – вздохнула Энни.
– Этот маг, говорят, еще и пройдоха редкостный. Он ведь и к Юнклиде приставал, предлагая непристойные вещи. Ему всё одно. Всё равно кто-то да согласится.
– Юнклида, это правда? – спросила Энни у ведьмы.
– Ой,
– А ты говоришь, красивый… – обратилась Энни к Лозарусу.
– Астор влюблена, поэтому ей и кажется, что принц на волшебном коне.
Юнклида перекривила:
– Он-то принц?! Да он не то, что не принц, ему не взобраться даже на коня!
Энни засмеялась во весь голос, видя, как Юнклида взяла её посох и, изгибаясь, прошлась, копируя его корявую походку.
– Хорошо, что хоть маг, а не дух из подземелья. Лгуны еще те.
Они не договорили, как вернулась опечаленная Астор. И была она одна, без своего кавалера. Она шла по песку, раскидывая мелкие ракушки, лежавшие у неё на пути, злясь сейчас даже на пыль у себя под ногами. Да, ее еще раз разочаровали. Но в этот раз свидание длилось меньше обычного. По-видимому, она слишком быстро раскусила своего избранника и, не став дожидаться полного разочарования, дала ему пинка под зад. И так ему и надо; нечего цепляться к западной ведьме, ведь если вовремя не узнать свои границы, можно и вовсе не вернуться в родные края.
Астор остановилась возле воды, намочила ноги, стряхивая при этом песок с подошвы, и прикусила губу от злости. Видимо этот тип проявил себя хуже десяти предыдущих.
– Привет, Астор.
– Здравствуй, Юнклида.
– Не удалось свидание?
– Не спрашивай. Хуже быть просто не может.
– Какие наши годы! Сколько их еще будет!
– Вот почему, скажи, мне так не везёт?
– Не переживай, он всё равно тебя недостоин.
Астор наклонила свою голову на плечо Юнклиды и зарыдала.
– Поплачь, дитя моё, и всё скоро забудется. Может, ударим его молнией, и всё тут?
– Нет, у него жена и две очаровательные дочурки, – Астор вздохнула.
– Почему раньше не проверила?
– Мои чувства помешали мне увидеть. Ладно, пусть живёт.
Астор вытерла слёзы.
– Всё, больше ни одной слезинки из-за мужчины.
– А вот это верная позиция. Они этого просто недостойны. Постоянно в поиске, не удовлетворены тем, что имеют, а в конце концов страдаем от этого мы, женщины.
Юнклида сделала строгое выражение лица. Откуда же ей это известно? Никто из ведьм никогда не видел и одного мужчину, который бы ей нравился. Она, казалось, не испытала этого чувства – любить кого-то. Или выражает мнение остальных, хотя и не похоже на то.
– Вы всё больше поражаете меня, – Энни сделала
– Этого я не говорила. Я лишь выразила, что в большинстве своём таковые давно не свободны, а остальные – так, ищут чего-то особенного. А что им еще надо? Любимая женщина встречает его с улыбкой на лице, но ведь для них это лицо ненавистно только от того, что оно бывает невесёлым, даже порой безжизненным, что перемены в нём не избежать хотя бы потому, что мы ведьмы, и наше лицо от рода нашего занятия не становится краше.
– Да, многие из нас были брошены, некоторым еще предстоит узнать прелести этого светлого чувства, – сказала Юнклида.
– Вы что, тоже разочаровывались в любви? – Энни еще выше подняла свои брови от удивления.
– Думаешь, если я самая старшая из вас, то мне чужды любовные страдания? Одно только – как я не любила и не была огорчена поведением одного, в тот момент единственного, сдерживала слёзы, чтоб не расплакаться прямо перед ним, не позволила ему измываться дальше. Но теперь у меня есть опыт, пусть неприятный, зато я отлично знаю – время лечит все раны.
Энни посмотрела в ее глаза.
– И вы больше так и не полюбили?
– Нет.
– Поэтому и ненавидите других мужчин?
– Нет, отношусь к ним так, как они того заслуживают.
– И что, все прям одинаковые? Я ведь тоже не женщина, – Лозарус сморщил свой лоб. Его шутка как-то не удалась, но ему всё же стало жутко интересно, как на неё отреагирует Юнклида. Ведь он относился к ней с большим уважением. Из всех ведьм она одна смотрела на него как-то по-особенному.
– Лозарус, ты не мужчина, а ребёнок. Забыл, что мне слишком много лет, но когда-то я тоже была молодой. Вот в то время я и встретила не того… И с тех пор кажется, что всем от тебя только одного и надо.
– Дело же не в летах, когда вы были слишком юны для любви. Вы же и сейчас молоды.
– Поверь мне, я живу очень долго на этом острове и видела стольких магов, духов и прочих, и некоторым действительно хотелось завоевать моё сердце. Но невозможно полюбить снова, даже спустя сотни лет. Моя молодость – только внешнее проявление. Да, у нас, бессмертных ведьм, большое преимущество над простыми женщинами, но и оно не всегда помогает нам оставаться для любимого эталоном женственной красоты.
– Но вы ведь все-таки встретили того единственного? – Энни присела на мокрый песок, подбрасывая мелкие щепки в огонь, так как рассказ Юнклиды был очень занимательным, и ей так хотелось узнать больше о жизни ведьм.
– Да, ему удалось завоевать моё сердце, и он как никто понимал меня.
– А что потом?
– Потом он часто приходил. Мы могли часами говорить при луне, дожидались вместе рассвета, и весь мир преображался. Появился смысл любить и позволить другому человеку слиться с тобой воедино.