Наследие
Шрифт:
«Нужно поправляться поскорее».
Следующие три дня Даг провел все в той же вялой неподвижности; с постели его в конце концов подняла не вернувшаяся энергия, а просто скука. Выбравшись наружу из шатра, он неожиданно обнаружил, что в выполнении сидячих работ у него имеются соперники – Каттагус и выздоравливающий Утау. Даг смотрел на Каттагуса, который ходил так же медленно, как и он сам, и думал: вот это и значит быть старым…
Дело кончилось тем, что Дагу пришлось ограничиться колкой орехов – в конце концов, для этого у него всегда имелся при себе инструмент; шкур, которые можно было бы выскребать, в настоящий момент не оказалось,
Компанию Дагу составляла Фаун, сначала занятая прядением, а потом шитьем двух пар новых штанов для верховой езды из ткани, которую она спряла совместно с Сарри, – одних для Дага, других для себя. Однажды, сидя в тени навеса рядом с Дагом, Фаун заметила:
– Я наделала бы еще стрел, но у всех колчаны и так полны.
Даг возился с особенно несговорчивым орехом.
– Тебе больше нравится делать стрелы, чем шить штаны?
Фаун пожала плечами.
– Это просто кажется более важным. Дозорным ведь нужны стрелы.
Даг обдумал ее слова.
– А разве штаны нам не нужны? Думаю, тут ты ошибаешься, Искорка. В лесах ведь полно ядовитого сумаха, знаешь ли, не говоря уже о крапиве, чертополохе, колючках и кусачих насекомых.
Фаун надула губы, медленно протыкая иголкой жесткую ткань.
– Стрелы нужны в бою – когда это важнее всего.
– И все равно я не согласен. Штаны мне необходимы. Вот если на нас ночью нападут, я, проснувшись, первым делом схвачусь за штаны, а только потом за сапоги и лук.
– Но дозорные же спят в походе в штанах, – возразила Фаун. – Правда, иногда они останавливаются на постоялых дворах, – добавила Фаун; воспоминание явно доставило ей удовольствие.
– Вот видишь: это говорит о важности штанов. – Даг с невинным видом захлопал глазами. – Представляю себе: отряд скачет, вооруженный до зубов, и все дозорные с голыми задницами. Ты только подумай, во что превратятся наши самые нежные части от трения о седла! Разве после этого мы справимся со Злым?..
– Ах! Ну и картина! – Фаун согнулась вдвое от смеха. – Ладно, будут тебе твои штаны.
– Я благодарен тебе от всего сердца, – заверил ее Даг. – И от нежных частей тоже. – Фаун снова захихикала.
Даг подумал о том, что давно уже не слышал, чтобы Фаун так смеялась, и эта мысль отрезвила его. Впрочем, он продолжал улыбаться, глядя на снова склонившуюся над шитьем Фаун, и решил, что очень хотел бы отблагодарить ее своими нежными частями, как только они наконец снова будут готовы выполнить свой долг. Даг вздохнул и принялся за очередной орех.
К счастью или к несчастью, пока он выздоравливал, у Фаун начались месячные – болезненные, по-видимому, и тревожно кровавые. Даг забеспокоился и притащил в шатер Блуфилд Мари для консультации. То, что на Мари ситуация не произвела впечатления, обнадежило Дага; старая дозорная выдала, как решил Даг, женский эквивалент страшилок, которые рассказывают у костра в походе, о том, что видела вещи и похуже.
– Не припомню, чтобы у женщин-дозорных в отряде бывали такие же неприятности, – нервно сказал Даг.
Мари бросила на него выразительный взгляд.
– Это потому, что девчонки с такими же неприятностями, как правило, предпочитают не становиться дозорными.
– Ох… Это разумно, конечно…
Мари, смягчившись, признала, что Фаун, должно быть, еще не вполне поправилась, и Даг, вспомнив, как выглядят отпечатки пальцев Злого на ее шее, решил, что так все и обстоит и что через несколько месяцев все уладится; он даже позволил себе слегка подкрепить Дар Фаун, чтобы ускорить выздоровление.
Вспомнив свой короткий брак с Каунео, Даг подумал о том, как существование женатого мужчины подчинялось этим интимным ритмам и как это иногда его раздражало… и как он потом желал бы, чтобы все вернулось. Теперь он безропотно приносил Фаун нагретые кирпичи и уговаривал ее выпить вина из бузины, которое выпросил у Каттагуса; скоро Фаун стало лучше.
Наконец одним ясным тихим утром Даг вытащил из шатра свой сундучок, чтобы использовать его как письменный стол: он взялся за письмо в Лутлию. Сначала он хотел описать все коротко, чтобы не причинять никому боли, – одной фразой просто сообщив, какая кость какого Злого убила. Даг так привык скрывать сложности, возникшие из-за ненамеренной зарядки ножа, что ему казалось невозможным все ясно изложить, да и история Фаун и ее погибшего ребенка представлялась ему слишком личной, чтобы выставлять ее на обозрение чужих глаз. Промолчать было бы легче. И все же… умолчание означало бы, что он отрицает ту роль, которую сыграла крестьянская девушка в уничтожении двух Злых и спасении от заклятия Стражей Озера. Даг в последний раз перед тем, как завернуть их в полотно, сотканное Фаун, взвесил в руке гладкие обломки кости Каунео и решил поступить иначе.
Он написал настолько полный и подробный отчет, насколько был способен, особенно подчеркнув свое представление о том, как Дар малышки нашел в кости Каунео убежище от Злого. Случившееся все еще представлялось Дагу таким невероятным, что он не был уверен – не покажется ли его рассказ невразумительным или бредом безумца, – но он постарался изложить события так, как их себе представлял. Закончив, Даг дал Фаун прочитать письмо, прежде чем его запечатать; она вернула ему лист, коротко кивнув.
– На мой взгляд, все правильно.
Фаун помогла Дагу аккуратно уложить обломки ножей и письмо; поверх полотна она обернула их оленьей кожей и для надежности обвязала ремешком. Даг адресовал письмо родным Каунео; Рази должен был отвезти его в штаб, чтобы передать гонцу. Даг провел пальцем по приготовленному пакету и медленно проговорил:
– Так много воспоминаний… Если души существуют, может быть, они остаются в том времени, которое мы оставляем позади, и не уходят в будущее – поэтому мы и не можем их найти даже с помощью Дара. Мы смотрим не в том направлении.
Фаун в ответ только криво улыбнулась и нежно поцеловала Дага.
– А может быть, они все время здесь, с нами рядом, – прошептала она.
На следующий день заглянул Громовержец. Даг уже ожидал его появления. Мужчины уселись на чурбаках в ореховой роще, там, где их не услышали бы шумные обитатели шатров.
– Рази говорит, что ты чувствуешь себя лучше, – сказал Громовержец, внимательно оглядывая Дага.
– По крайней мере тело снова двигается, – согласился Даг. – Вот с тем, насколько далеко действует мой Дар, дела обстоят не так хорошо. Не думаю, что Хохария права в том, что мне не следует отправляться в дозор, пока это умение не вернется полностью. Наполовину вполне сойдет.