Наследие
Шрифт:
Дор наклонился к своей хмурящейся матери и вполголоса с ней посовещался. Камбия больше уже не могла плести тесьму и теперь начала теребить ткань платья на своих худых бедрах. Поморщившись, она кивнула. Дор повернулся к членам совета.
– Да, удовлетворит, – сказал он.
– Даг, а тебя?
– Да, – медленно протянул Даг. Он искоса глянул на Фаун, которая тревожно и доверчиво на него смотрела, и ободряюще кивнул ей. – Голосуйте.
Дор, ожидавший возражений, бросил на брата удивленный и подозрительный взгляд. Даг вспомнил слова Громовержца об умелом тактике.
«Да, Громовержец мудрый человек».
Даг стал смотреть на догорающую свечу, а Пакона начала опрос.
– Огит?
– Нет! Никаких крестьянских жен! – Что ж, его позиция была ясна.
– Тиока?
Женщина слегка заколебалась.
– Да. Я не могу заставить свою совесть мастера признать браслеты фальшивкой.
Ригни, когда очередь дошла до нее, жалобно посмотрела на Тиоку и в конце концов сказала «да».
Ласки, явно после внутренней борьбы, сказала «нет».
Сама Пакона сказала «нет» без всяких колебаний и добавила:
– Если мы дадим добро, начнется бесконечная возня, с которой мы никогда не разделаемся. Дови?
Дови оглядела остальных членов совета, пересчитала голоса «за» и «против» на пальцах и смутилась. Если она скажет «нет», все будет закончено, а ответ «да» сделает счет равным и все станет зависеть от Громовержца. После долгой, долгой паузы она откашлялась и пробормотала «да».
Громовержец ответил на ее откровенную трусость долгим неприязненным взглядом, вздохнул, выпрямился и огляделся. На поляне царило молчание.
«Ты же знаешь, что с браслетами все в порядке, Громовержец», – подумал Даг.
Он следил за борьбой честности и практичности на лице командира и восхищался тем, как долго Громовержец сопротивлялся победе последней. Даг в определенной мере хотел бы, чтобы верх одержала честность: по существу дела это роли не играло, а потом Громовержец меньше себя упрекал бы.
– Громовержец? – осторожно спросила Пакона. – Командир дозорных всегда высказывается последним – таков его долг.
Громовержец отмахнулся, словно говоря: «да знаю я все это», и откашлялся.
– Даг? Ты больше ничего не хочешь сказать?
– Хочу, и довольно многое. Я пойду окольным путем, но в конце концов дойду до сути. Впрочем, сразу должен сказать, что для меня не важно, смогу ли я высказаться до или после того, как ты объявишь свое решение.
Громовержец кивнул Дагу.
– Тогда давай – жезл ведь у тебя.
У Паконы был такой вид, словно она хотела воспрепятствовать этому, но потом решила не раздражать Громовержца, пока тот еще не отдал свой голос. Скрестив руки на груди, она промолчала. Дор и Камбия встревоженно заерзали, но приготовились слушать Дага со всем вниманием.
Собственный ум казался Дагу неповоротливым, голова у него болела, но на сердце было легко, оно словно парило в вышине.
«С высоты можно и упасть. Узнаем, когда ударимся о землю».
Даг отложил жезл в сторону, наклонился, поднял свой костыль и встал во весь рост.
– За исключением тех дозорных, которые недавно вместе со мной вернулись из Рейнтри, многие ли из вас слышали название основанного крестьянами городка Гринспринг?
Почти все члены совета посмотрели на Дага непонимающе, только тетка Дирлы Ригни, взглянув на племянницу, на мгновение подняла руку. Даг ей кивнул.
– Неудивительно, что о нем слышали немногие. Это тот самый городок в Рейнтри, где появился и не сразу был обнаружен последний Злой. Никто не сообщил мне этого названия и тогда, когда нас позвали на помощь западному округу. Отчасти причиной этого послужила неразбериха, всегда сопровождающая подобные происшествия, – но, знаете ли, не только. Никто его не знал и не называл потому, что это всем казалось не важным.
Так многие ли здесь, за исключением моих дозорных, знают, сколько народу погибло в Боунмарше?
Огит Маскрет ворчливо пробурчал:
– Мы все о них слышали. Примерно пять десятков взрослых и около двадцати детишек.
– Такой кошмар… – вздохнула Тиока.
Даг кивнул.
– Девятнадцать, верно. – Громовержец с любопытством смотрел на Дага.
«Нет, я не решил воспользоваться твоим советом и похвастаться, Громовержец. Скорее наоборот. Ты только подожди!»
– А кто знает, сколько было погибших в Гринспринге?
Дозорные, сидевшие справа от Дага, сжали губы, не торопясь с ответом. Большинство членов совета выглядели растерянными. Наконец через некоторое время Пакона сказала:
– Думаю, очень много. Только какое отношение это имеет к вашим поддельным свадебным браслетам, Даг?
Даг не стал возражать против «поддельных свадебных браслетов».
– Я предупредил, что пойду окольным путем. Из тысячи жителей – а это примерно половина населения Боунмарша – Гринспринг потерял триста взрослых и всех – или почти всех – детей. Я насчитал не меньше ста шестидесяти двух тел на кладбище, а потом мы нашли косточки еще по крайней мере троих, съеденных глиняными людьми. Я не стал говорить об этих троих горожанам, занятым похоронами. Тогда это ничему бы не помогло.
Даг взглянул на смотревшую на него Фаун и понял, что оба они гадают, не принадлежали ли те разбросанные кости пропавшей Сасси. Даг надеялся, что нет… Он покачал головой, словно говоря «не знаю», и Фаун кивнула в ответ и съежилась на своем чурбаке.
– Неужели никто, кроме меня, не видит ужасной неправильности в этих двух наборах цифр? – Ответные взгляды были смущенными, на лицах Стражей Озера отразилось сочувствие, даже жалость, но никакого понимания. Даг вздохнул и продолжал: – Ладно, тогда подумайте вот о чем.