Наследие
Шрифт:
— Проклятье, — сквозь зубы выругался Эрхольд. — За какой Бездной.
А следом осознал и то, кого выпустила его любовница. Мать! Мать сейчас бродит по замку! Что она может натворить? Что еще готова сделать эта женщина, чтобы испортить жизнь собственному сыну?
— Виалин, — прошептал Дархэйм, чувствуя, как по спине ползет холодок. — Где Виалин?
Ингер испуганно сжалась, втянула голову в плечи и снова забормотала:
— Я не виновата, я не виновата…
— Говори! — вскрикнул Эрхольд и осекся, расслышав в собственном голосе панику.
— Я говорила… Она спрашивала меня, я рассказывала…
— Ты часто ходила туда?
— Мне было скучно, Эрх. Твоя девка дикая. Она только ноет и причитает. А потом начинает кидаться на меня… А женщина была мила со мной. Мы разговаривали. Она спрашивала, я отвечала. А потом случайно нажала на ручку, а дверь открылась…
— Что сделала моя мать?! — вновь заорал Дархэйм.
— Она сказала, что знает, что надо делать. Она сказала, чтобы я не боялась, и она опять уйдет в свои комнаты.
— Она видела Виалин?
— Да, — закивала Ингер. — Она увидела ее. Взяла за руку и увела. Твоя девка кричала, что без тебя никуда не пойдет, а леди…
— Что леди? — шипящим шепотом спросил Эрхольд.
— Утащила ее. Она сказала, что так будет хорошо, что будет правильно, и что она поможет. Я пошла за ними и увидела…
Ингер вцепилась в волосы пальцами и замолчала, уставившись в пустоту.
— Да говори же, тварь! — зарычал лорд, отвешивая женщине новую пощечину.
Она вздрогнула.
— Я не виновата, Эрх, — скривилась леди Илейни. Слезы побежали по щекам, и речь стала окончательно бессмысленной. — Я говорила… она… а потом…
— Где они? Хотя бы это скажи, — Дархэйм тряс Ингер так, словно хотел, чтобы слова сами посыпались из нее.
— Там, там, — палец женщины указал вниз.
Эрхольд потер лоб, соображая, а затем понял. Склеп! Старая гадина утащила тело Виалин в склеп! Мужчина оттолкнул Ингер и стремительно направился к дверям.
— Душила, — услышал он, когда уже выходил из трапезной. — Душила, душила, душила… А девка кричала…
— Бездна, — простонал Дархэйм и бросился к склепу.
Эхо собственных шагов оглушало, сердце сорвалось с ровного ритма. Эрхольд сжал кулаки, и ногти впились ладони, но он вновь не заметил боли. Бессильная ярость душила, и лорд выплескивал ее на личей, попадавшихся ему на пути, уничтожая безмолвных теней. Лестница в склеп показалась ему бесконечной, и мужчина взвыл от обуревающих его чувств. Опять старая ведьма мешалась у него под ногами, убивая надежду. Опять она лезла, наплевав на желания своего сына.
— Ненавижу-у-у, — протянул черный лорд, мчась сквозь тьму.
Спасти тело! Бездна с ней, с душой, найдет другую. Можно использовать Ингер, хоть какой-то прок от очередной дуры. Только бы успеть… Зловоние горелой плоти достигло обоняния, когда Эрхольд уже почти спустился в склеп. Мужчина застонал, прекрасно понимая, что это означает. Эта тварь, его мать, сжигает тело Виалин.
— Не страшно, восстановлю, — попытался успокоить себя Дархэйм, пробегая мимо каменных стражей покоя мертвых. — Все можно исправить… Убью! В этот раз точно убью. Сука!
Огонь уже затухал, его последние отблески угасли, когда лорд остановился над тем, что осталось от тела Виалин. Осталось? Если черное пятно под ногами можно было назвать — осталось, то тогда, да, он стоял над тем, что осталось. Эрхольд бессильно опустился на холодный каменный пол и закрыл лицо ладонями, пытаясь взять себя в руки.
Божественный Огонь. Леди Дархэйм всегда хранила сферы с этой дрянью. Он думал, что забрал у нее весь запас после того, как мать хотела сжечь своего сына, оказывается, она сумела что-то припрятать. Гадина, Бездна, какая же она гадина.
— Тварь! — заорал Дархэйм в темноту склепа. — Я уничтожу тебя, мать!!!
Ответа не последовало. Эрхольд вскочил на ноги и огляделся. Склеп был пуст, если не считать его самого. И кроме собственного учащенного дыхания иных звуков мужчина не услышал.
— Прячешься, змея? — усмехнулся лорд и двинулся вдоль саркофагов.
Нет тела Виалин, плевать. Главное, есть сама Виалин. Пусть иной облик, пусть даже уродлива или калека. Тело можно подобрать любое. Оболочка ерунда, главное, то, что скрыто за оболочкой, начинка. Душа Виалин все еще в мире живых, и значит, он не потерял ее.
— Думаешь, ты что-то изменила? — крикнул Эрхольд. — Ты ничего не изменила! Она жива, слышишь? Она жива, и я скоро найду ее. Ты не сможешь помешать мне! Она всегда была для меня, и я возьму свое! Слышишь меня, мать? Ты ничего не изменила и никого не спасла! Ты всего лишь сожгла тело с душой никчемной служанки и не больше! Слышишь меня? Отзовись, тварь! Я все равно найду и раздавлю тебя! Он тебе не поможет, никто тебе не поможет! Мать!
Лорд остановился, прислушиваясь. Едва уловимый шорох раздался из самой отдаленной и старой части склепа. Криво усмехнувшись, Дархэйм направился туда. И с каждым новым шагом менялся его облик. Эрхольд откинул камзол, теперь жавший плечи, легко сорвал рубашку, и прислушался к шороху за спиной, когда появились и расправились крылья. Он раскрыл их и рассмеялся. Его мать всегда боялась, что он превратится в Виллиана, боялась черной силы, боялась чудовища, скрытого в ее собственном сыне.
— Ты видишь это, матушка? — спросил мужчина почти весело. — Не правда ли я хорош?
Ответа снова не последовало. Эрхольд остановился перед статуей первого Дархэйма. Она стояла в нише, но за спиной статуи имелась потайная дверь, механизм которой сломался еще пару столетий назад, и открыть ее можно было настолько, что мог пролезть лишь ребенок. Он когда-то тут проходил, потому точно помнил. Про проход, и как его открыть, маленькому Эрху сказал его человеческий отец. Лорд Дархэйм-старший говорил, что давно починить механизм, но его сыну это было ненужно, и он наплевал на старый потайной ход, как и его предки, использовавшие переход. Мать тоже знала, но никогда не подходила к нему, иначе не сунула бы голову в ловушку.