Наследие
Шрифт:
Поняв, что любовница никогда не решится подойти к ненаследному высочеству с просьбой о допуске Дархэйма в королевский архив, черный лорд стал с ней нарочито груб, язвителен. Ухаживал на глазах Дании за другими придворными дамами, закрыл ей дверь в свою опочивальню. В общем-то, Эрхольд стал самим собой. Это возымело действие. Да еще какое! Леди Рахел возомнила, что все дело в помолвке и… упала в ноги королеве! И ладно бы она просила одобрить их союз, но…
— Дура! — уже громче воскликнул Дархэйм.
Дания покаялась в тайной связи с ним и плакалась, что благородный лорд наигрался и теперь воротит нос, а она, бедняжка, чувствует себя растоптанной и потому… просит заставить вышеозначенного лорда жениться на ней. Дура!!! Это был скандал. О-о-о, это был не просто скандал! Какой бы глупой не была леди Рахел, но она все выставила так, что Дархэйм выглядел не тайным любовником, а совратителем девственницы! Девственницы, Бездна! Одна из первых придворных шлюх, счастливо избегавшая замужества, но не пропускавшая мимо штанов, чей обладатель был хоть сколько-нибудь привлекателен, оказалась девственницей!
— Твар-рь, — пророкотал Дархэйм и добавил противным высоким голосом, передернув плечами. — Девственница. Тьфу.
Он даже предвидеть не мог подобного исхода. Королева, эта клуша, возомнившая себя совестью королевства и главной поборницей морали, вызвала к себе Эрхольда и отчитала, как мальчишку, не стесняясь в выражениях. Да и Бездна с ней, лорд особо не вслушивался в слова венценосной курицы. Стоило ей провозгласить придворного лорда-поэта «мерзким развратителем невинных дев», как Дархэйм выпал в ступор, и выбрался из него только тогда, когда Ее Величество облагодетельствовала его звонкой пощечиной.
Но не слова о девичьей чести ошеломили черного лорда. Вовсе нет. Он не ожидал подобного коварства от глупой леди Рахел. Эрхольд ожидал предсказуемый итог своей игры. Дания, явно страдавшая из-за его охлаждения к ней, должна была исполнить волю любовника, желая угодить ему. Однако вот такого исхода Дархэйм никак не ожидал. Он кипел от бешенства и желания придушить Данию, впрочем, не только Данию. После высочайшей пощечины, полувиллиан едва сдержался, чтобы не порвать королеву на части.
Сама леди Рахел сидела на низкой скамеечке и горько плакала, но, скорей, от страха и осознания того, что натворила. Во-первых, Ее Величество приказала Дархэйму убираться от двора прочь и не являться до тех пор, пока участь грязного совратителя не будет решена. Дания лишилась возможного жениха и любовника, то есть Эрхольда. Потому что, во-вторых, королева, утешая «бедняжку», сказала, что никогда не свяжет милую девушку с распутником, ибо это не принесет ей счастья. И объявила о помолвке леди Рахел и лорда Ноара — немолодого королевского маршала. Лорд Ноар, не желал жениться после смерти своей любимой жены, но он так и не успел когда-то обзавестись наследниками, и это сильно огорчало Ее Величество. Услышав о том, кого ему сосватала королева, Ноар впал в крайнюю степень раздражения, объявив, что на шлюхе принца Ридана он, конечно, может жениться, но жениться на распахнутых вратах для всего двора, он не намерен.
Маршал пожалел о неосторожных словах, но было уже поздно, и Дания лишилась и своего покровителя, пусть и ненаследного, но все-таки принца. Скандал разгорелся с новой силой. Имя, произнесенное вслух лордом Ноаром, было слишком значимым, чтобы Ее Величество не начала расследование, в результате которого вскрылось много неприглядного из жизни двора. Принца отчитал венценосный кузен, королева отказалась разговаривать с Риданом, а его собственная супруга закатила истерику.
Выходка Дании обернулась против нее самой, и леди Дурная башка была выпровожена не только из дворца, но и из столицы, лишившись разом всего, что у нее было. Лорд Ноар ушел в отставку по доброй воле, опасаясь мести принца Ридана, сам Его Высочество всеми силами возвращал себе милость венценосной четы. Все это Дархэйм узнал из вестника от своего приятеля. При мысли о нем, Эрхольд фыркнул. Пожалуй, этот впечатлительный и драчливый молодой лорд стал единственным, с кем ему удалось подружиться с тех пор, как Шагерд предал его. Впрочем, дружба для Дархэйма давно стала пустым звуком, и придворный дружок стал всего лишь одним из атрибутов, которые должен иметь человек, чтобы не казаться подозрительным и не привлекать к себе внимание. И стоило прочесть вестник, как черный лорд забыл о временном друге, продолжив свой путь на Побережье.
Он не спешил, намеренно отправившись верхом. Нужно было вернуть себе самообладание, последнее время подводившее Дархэйма. Женщины! Кто бы мог подумать, что больше всего неурядиц у него будет из-за женщин?! Ингер, изнывающая от желания, которое он постоянно чувствовал, даже находясь далеко от нее. Неожиданно напомнившая о себе мать. Впрочем, с ней было проще всего, она сидела под замком. Виалин. Ее следов найти не удавалось, и оставалось только скрипеть зубами от злости, сгорая в огне ярости и тоски. Тело Виалин с чужой душой, вздумавшее влюбиться, а теперь проливавшее слезы, обвиняя его в жестокости. И, наконец, Дания Рахел. Эта… леди вывела Эрхольда из себя настолько, насколько не удавалось даже Виалин. При воспоминании об этой интрижке лорда охватывало бешенство! Как? Как он умудрился проглядеть столь извращенную глупость?!
Дархэйм оглянулся на две тени, следовавшие за ним, и усмехнулся. Разбойники попались под руку, как нельзя кстати. Досадно, конечно, что так глупо попался, но это лишний раз доказывает, что не стоит быть тем, кого в нем столько времени мечтала увидеть мать — человеком. Позволил себе немного расслабиться, и пожалуйста, оказался пленен. Всего лишь примитивное бревно и дубинкой по голове, пока не очухался. И не будь у него Силы, сейчас бы Дрим вовсю забавлялся, пытая его, или же та отвратительная жаба лезла грязными руками, желая получить тело благородного лорда.
Эрхольд хохотнул. Надо же, его пытались изнасиловать. Бездна! Мужчина оперся рукой на дерево, заходясь в хохоте. Такого с ним еще не случалось никогда. Его тени застыли на месте, храня на лицах равнодушие. Смех снял напряжение, и Дархэйм немного успокоился. Раздражение, уже угасавшее к моменту встречи с разбойниками, и вновь всколыхнувшееся после освобождения, теперь окончательно улеглось, и мысли вернулись к насущному.
Лишенный возможности попасть в королевский архив, Эрхольд направлялся в единственное место, где мог найти ответ на свой вопрос — замок Илейни. Для свершения задуманного ему не хватало малости — имени того, кто запер врата в мир Виллианов. Несколько лет черный лорд искал, где они находятся. Он собрал рукописи, которые смог найти в больших архивах, но быстро понял, что правду о том, что свершилось много столетий назад, спрятали за ложными чудесами, облекли в форму, угодную культу. Искать истину стоило в родовых архивах.
И это украло время, потому что пришлось теперь искать тех, чей род был наиболее древним, но и тут его ожидало разочарование. Пустышки лопались одна за другой, не давая необходимый сведений. Древнейшие из родов хранили все, что угодно, но не упоминание о самом значимом событии в жизни их мира. Встречались любопытные рукописи, но они не имели касательства к тому, что искал Дархэйм, и черный лорд досадливо отбрасывал их.
Такая, казалось бы малость, но без нее он был, словно хозяин перед своим домом, потерявший ключ от двери. И даже в окна не влезть, потому что они наглухо закрыты стальными ставнями. Эрхольд знал о том, что произошло в древности на самом деле еще с тех пор, как стал юношей. Искал врата, долгие годы искал, и нашел! Понял то, чего не видели другие. Глупцы тешились состязанием на драконах, спускаясь год за годом, больше ста лет к тому месту, откуда когда-то появились те, кого они опасались много веков, и кого превратили в истинно Зло. Они даже не подозревали, что стоит лишь разорвать ткань мироздания, и потоки черной Силы сметут их.
Люди столько лет спускались в пещеру, чтобы добыть награду, но даже не понимали, что подходят к краю ужасающей Бездны. Ирония происходящего рассмешила Эрхольда, когда он осознал ее. Но еще больше его позабавила человеческая глупость. Мир людей сам отказался от своей памяти, в угоду власти иллюзорных Огненных Богов. Они придумали себе ложную защиту, полностью уничтожив даже воспоминание о том, что случилось на самом деле, и сейчас оказались столь же беззащитны, как тогда, когда даже не подозревали о возможности вторжения.