Наследница Дестроера
Шрифт:
Было очевидно, что со Смитом что-то случилось. Что именно — президент узнать не мог. Обычный рядовой гражданин в такой ситуации позвонил бы в санаторий “Фолкрофт” в кабинет директора. Но для президента это было невозможно, ведь телефонная компания наверняка зафиксировала бы этот звонок. Равным образом президент не мог поручить никому из своих сотрудников навести справки о каком-то Харолде В. Смите: кто-нибудь наверняка поинтересуется зачем, а на этот вопрос президент ответить не мог.
Сейчас он сидел в одиночестве в своем кабинете и пытался составить из обрывков вразумительную картину.
Один новый факт у него был — спасибо службе безопасности! Прошло два дня, прежде чем им что-то удалось установить. Два самых трудных дня, когда все средства массовой информации и все обозреватели Америки доводили себя до исступления, пытаясь склеить из обрывочных сведений некий единый зловещий план.
Секретная служба допросила уцелевших членов банды “Гумбы из Исти” и установила, что главарь банды похвалялся тем, что получил заказ на убийство губернатора Принсиппи. Хорошо, решил президент, допустим, это заговор. Но кто организатор? Кто мог обладать информацией о КЮРЕ и воспользоваться ею с тем, чтобы потрясти основы американской избирательной системы или самой государственной власти?
Президент снова и снова прокручивал в уме возможные варианты. И все неизбежно сходилось к одному имени — доктор Харолд В. Смит.
Может быть, в этом и есть причина столь внезапного исчезновения Смита? Он потерпел фиаско и решил скрыться? Но какие тому доказательства?
Доктор Харолд В. Смит дышал.
Этим его активность исчерпывалась. Физиологический раствор он получал через введенную в вену трубку, глаза его были закрыты, а зрачки вот уже четвертые сутки оставались неподвижны, что свидетельствовало об отсутствии не только сновидений, но и какой бы то ни было работы мозга вообще.
Доктор Мартин Кимбл взглянул на листок с жизненными показаниями, прикрепленный в ногах больничной койки, на которой лежал Смит. Полное отсутствие динамики — как положительной, так и отрицательной. Точно в таком состоянии он к ним и поступил. Это нельзя было назвать даже комой, поскольку никаких свидетельств работы мозга не было вовсе, но и о смерти говорить было рано. Сердце Смита еще билось — если можно назвать сердцебиением сокращение сердечной мышцы раз в двадцать минут. Легкие, судя по всему, тоже функционировали. Пока ничего нельзя было сказать.
Когда этого человека, найденного в полной неподвижности на своем рабочем месте без всяких признаков насилия, полученной травмы или яда, привезли в клинику, доктор Кимбл распорядился подсоединить его к системе искусственного жизнеобеспечения. Перепуганной жене больного доктор Кимбл объяснил: “Не могу пока дать определенного прогноза. Боюсь, возле него долго придется дежурить. Вам лучше сейчас поехать домой”.
Он не сказал ей о том, что, учитывая все показания жизненно важных органов, доктор Харолд В. Смит с таким же успехом мог сейчас быть куском сыра, вырезанным в форме человеческого тела. Даже цвет лица у него был восковой.
Волна пропитанного нашатырем воздуха, качнувшаяся от двери, заставила доктора Кимбла обернуться. В палату вошел пожилой азиат в костюме сине-зеленого цвета и, глядя мимо доктора Кимбла, решительно направился к больному.
— Прошу прощения, но часы посещений уже прошли, — строго преградил ему путь доктор Кимбл.
— Я не посетитель, — скрипучим, ворчливым голосом отозвался азиат. — Я — личный врач мистера Смита.
— О-о... Миссис Смит мне ничего о вас не говорила, доктор...
— Доктор Чиун. Я только что вернулся из своей родной Кореи, где лечил серьезного ожогового больного.
— Я полагаю, у вас есть какой-нибудь документ? — осторожно предположил доктор Кимбл, зная, что в наши дни сплошь и рядом встречаются разные восточные лекари, на поверку оказывающиеся обыкновенными врачами-недоучками.
— Я могу за него поручиться, — раздался сзади спокойный голос.
Доктор Кимбл обернулся и увидел мужчину в белой футболке и черных брюках.
— А вы кто такой?
— Я личный ассистент доктора Чиуна. Можете называть меня Римо.
— Вынужден просить вас пройти за мной. У нас в клинике существует определенный порядок касательно специалистов со стороны.
— Сейчас не время! — отрезал Римо и взял Кимбла за руку.
Он едва коснулся его локтя, но по руке тотчас побежали мурашки. И дальше — по груди и шее. Хотя доктор Кимбл понимал, что чувствовать иголки мозговой тканью невозможно, тем не менее он их явственно ощутил и в голове. В глазах у него помутилось.
Человек по имени Римо отпустил руку, и доктору Кимблу стало легче. Он стоял на коленях.
— Расскажите, что произошло со Смитом! — сказал Римо.
Доктор Кимбл начал свой рассказ, но коротышка-азиат прервал его тираду. Он уже колдовал над пациентом.
— Это все неважно! Ты лучше посмотри, что он сделал со Смитом! Понатыкал в него иголок и подключил тысячу машин! А где же пиявки? Удивляюсь еще, как он не налепил ему на вены пиявок, дабы окончательно высосать из него все соки!
— Папочка, пиявок не ставят уже несколько десятилетий.
— Вообще-то в последнее время их опять начинают применять, — сказал доктор Кимбл, с трудом поднимаясь на ноги.
У него кружилась голова, он отыскал глазами кислородный баллон и жадно приник к маске. Он глубоко вдыхал чистый кислород, а сам смотрел и слушал.
Доктор Чиун обошел кровать, критическим взором оглядев больного.
— В таком состоянии он уже четверо суток, — сказал доктор Кимбл.
Доктор Чиун молча кивнул.
— Никаких следов повреждений нет, — сказал Кимбл.
— Как это — нет? — возразил Чиун и невообразимо длинным ногтем ткнул пациенту в лоб. — А это что такое?
Не отнимая от лица кислородной маски, доктор Кимбл нагнулся к Смиту: посередине лба была маленькая лиловатая точка.
— Пигментация, — констатировал он. — Возможно, родимое пятно.