Наследница Ингамарны
Шрифт:
Сначала все стояли и молча любовались чудной картиной — так не хотелось разрушать эту красоту.
— Ладно, хватит, — заворчала Таома. — Если не собрать вовремя, в следующем цикле и половина этого не вырастет.
Плоды на удивление легко отрывались от веток. Гинта складывала в корзину маленькие голубые солнца и думала о таинственном незнакомце, которого она видела на озере Хаммель.
— Смотрите, занги! — закричал кто-то из ольмов. — Вон, около леса!
Несколько зангов выбежали из хаговой рощи и издали рассматривали людей — настороженно, но без особого страха. Они ещё в конце осени сменили свои серые шубки на белые и теперь почти сливались со снегом. Выделялись только серебристые рожки да большие тёмные глаза.
Наконец корзины наполнились. Усталая, весёлая компания, перекидываясь шутками, отправилась домой, где их ждали сытный обед и отдых возле жарко натопленных каминов. В замке уже, наверное, зажигают светильники — скоро станет темно. Потускневшее солнце медленно ползло к горизонту. Гинта задержалась, чтобы вытряхнуть из сапога снег, и неожиданно для самой себя оглянулась. Да так и замерла с сапогом в руке. На пригорке, где они только что собирали велес, стоял хель. И смотрел на неё. Он был далеко, но Гинта чувствовала на себе этот взгляд. Он смотрел на неё. И только на неё. Она ещё никогда не видела хеля так ясно. Стройная голубая фигура с горделиво откинутой шеей чётко вырисовывалась на снежном фоне. Гинта не двигалась. Ей казалось, что если она пошевелится, дивный зверь исчезнет.
— Гинта, Гинта! Ты где?
К ней со всех ног бежал мангарт Саввар.
— Что-нибудь случилось? Мы тебя чуть не потеряли… Что-нибудь с ногой?
— Ничего, — сердито сказала Гинта.
Она бросила взгляд в сторону велесовых зарослей — там никого не было. Он хотел видеть только её. А другим даже показываться не хотел.
Гинта хмуро смотрела, как Саввар натягивает ей на ногу сапожок.
— Ты устала?
— Нет, — ответила она и улыбнулась юноше. Надо сдерживать своё раздражение. Ведь он за неё испугался.
Через несколько дней в Ингатаме праздновали восьмилетие аттаны. После полудня замок уже весь сверкал огнями, съезжались гости. Гинта едва успевала благодарить за подарки. Она всем улыбалась, но радости никакой не чувствовала. Сердце сжимала непонятная тревога.
— Я же просила не зажигать моего хеля в голубом дворике, — сказала она деду ещё утром. — Я хотела сама…
— Никто его и не трогал, — удивился тот. — Да его вообще никто, кроме тебя, не зажигает.
Голубая диуриновая фигура слабо светилась над замёрзшим фонтаном, и объяснение этому было только одно…
Праздничный обед показался Гинте ужасно длинным и утомительным. Она почти ничего не ела. Её лихорадило и слегка тошнило, но девочка старалась выглядеть весёлой. В конце концов она хозяйка и должна принять гостей как подобает. После обеда взрослые занялись разговорами, а дети решили подняться на верхнюю террасу замка — посмотреть, как садится солнце.
— Давайте попрощаемся с Эйрином, — сказал Зимир. — Всё-таки он уходит надолго. Отсюда хорошо виден его зимний дворец.
Детвора шумной толпой ринулась вверх по центральной лестнице.
— Гинта! Ты разве не идёшь?!
— Пошли скорее, Гинта!
Юная аттана казалась весёлой и приветливой, а на самом деле с трудом скрывала раздражение. Опять вторгаются в её владения. Она привыкла бывать здесь одна. Она любила в полном одиночестве наблюдать, как разноцветные блики заката угасают на диуриновых вершинах, напоминающих башни причудливых замков. Мастер Гессамин был прав, говоря, что художнику никогда не превзойти создателя.
— Смотрите, Эйринтам горит ярче всех! — воскликнула Мина. — Эйрин уже там. И Санта… А Кама глядит на них сверху и злится.
Горы уже почти погрузились во мрак, только чуть отливали по краям пурпурным и лиловым, а вершина Эйринтама пылала ярким светло-голубым пламенем. Вдалеке за ней вздымались в небо призрачно-белые пики заснеженного царства Харранга. Потом и их скрыла ночь, а Эйринтам сиял в темноте, как будто вобрал в себя весь солнечный свет. Небесный дворец, в котором отдыхает Эйрин…
Дети замёрзли на открытой веранде, но никто не уходил. Все стояли, провожая глазами последний луч заката. Вдруг на фоне тёмных гор что-то стремительно пронеслось, сверкнув ослепительной серебристо-голубой искрой! Наверное, это пролетела птица ханг, и угасающий луч солнца в последний раз вспыхнул на её белом оперении. А может… У Гинты ёкнуло сердце. Может быть, птица несла на себе мальчика с серебристо-голубыми волосами, и это они засверкали в луче света. Гинта уже видела, какое сияние исходит от его чудных волос…
Птица пролетела на фоне гор, но явно не над самими горами, а довольно близко к Ингатаму. Наверное, он опять был здесь, в лесу. Может быть, опять на озере? Кто — он? Что всё это значит?
Когда затеяли игру в прятки, Гинта незаметно улизнула в сад. Статуя хеля светилась. Да ещё так ярко! А ведь её никто не зажигал. В замке звучали оживлённые голоса и смех, а в саду было тихо. Таинственно мерцали огни. У озера и вокруг большого фонтана прогуливалось несколько парочек. Наверное, они негромко беседовали, но Гинта не слышала их голосов. Зато она ясно слышала другой звук. Он становился всё ближе и ближе. Мягкий, приглушённый стук копыт… Хрустнула ветка. В глубине аллеи метнулась тень, и Гинта побежала туда по расцвеченному огнями снегу. Потом огни кончились — эта аллея пересекала весь сад и вела за его пределы. Её конец терялся в лесу, а там царила тьма, в которой что-то шевелилось. Вернее, кто-то… Но кто? Хель? А вдруг это танх? Дед же тогда испугался за неё. И Таома… Тогда он увлёк её за собой в рощу Танхаронна, теперь заманивает в тёмный лес. Может быть, это и вправду танх… Или сам Танхаронн! Лет шестнадцать назад он похитил аттану Диннару, дочь правителя Улламарны. Но почему светится статуя? Тёмный бог не мог её зажечь. Он может гасить свет, но не зажигать его.
На аллею упала тень, и Гинта невольно попятилась. Огромная смутная фигура вышла из тёмных зарослей и двинулась ей навстречу. Девочка, вскрикнув, кинулась прочь. Назад, к замку! К яркому свету, к весёлым разноцветным огням…
Народу в саду прибавилось. Видимо, гостям захотелось подышать свежим воздухом.
— А вот и наша именинница! — закричал кто-то.
Её окружили.
— Гинта, что с тобой? Ты так запыхалась…
— Ты чего-то испугалась?
— Почему ты раздета?
Со всех сторон сыпались удивлённые вопросы. Гинта только сейчас почувствовала, что она вся дрожит — и от страха, и от холода. Она же хотела выйти на минутку — взглянуть, светится ли статуя, и даже не подумала о том, чтобы сделать наружный анхакар. На ней был довольно лёгкий праздничный наряд: кофточка из серебристого материала, широкий, отделанный серебром пояс, короткая жилетка и длинная, пышная юбка из синей ткани, расшитой голубыми узорами и драгоценными камнями. Такие же камни, только покрупнее, сверкали в распущенных волосах Гинты. Утром Таома так красиво их уложила, прихватив у висков серебряными заколками…
Кто-то накинул на плечи аттаны плащ. Её увели в замок. Посмотревшись в зеркало, Гинта едва себя узнала. Она увидела мертвенно-бледное личико с огромными лихорадочно горящими глазами. Волосы растрепались и окутывали её сплошным потоком. Алмазы блестели в густых чёрных прядях, словно растаявшие снежинки.
— Гинта, что-нибудь случилось? — дед смотрел на неё с тревогой. — Куда ты ходила?
— Мне стало жарко, и я вышла на улицу, — отчаянно борясь с дрожью в голосе, ответила девочка. — Чего вы все всполошились? По-моему, пора потанцевать. Почему я не вижу Айтамиру? Разве она не…