Наследница престола

Буторин Андрей Русланович

– Привет, Люся! Что у вас стряслось? – спросил Генка, когда Люська показалась на крыльце и попыталась прикурить прыгающую в губах сигарету. В конце концов сигарета вылетела из дрожащих губ и откатилась в лужу. Люська выругалась. Генка непроизвольно поморщился.

– Ген, прости, – всхлипнула Люська. – У нас тут такое… – Она по-мужски высморкалась, отчего Генка внутренне содрогнулся, и продолжила: – Ночью кто-то весь склад раз…долбал! Все раскидано, краской залито… Кошмар! Но самая-то… ерунда, – еле подыскала приличное слово Люська, –

что все замки и контрольки целы! И сигнализация не сработала!

– Так в витрине же дырки! – ткнул Генка пальцем в стекло.

– Не сработала! – с непонятным восторгом замотала головой Люська.

– Парадокс! – выдохнул Генка.

– Ты вроде бы раньше не матерился! – удивилась Люська и тут же забеспокоилась: – А чего пришел? Надо что-нибудь?

Нужно отметить, что Люська, хотя была некрасивой и не очень, мягко говоря, умной, отличалась удивительной добротой и сочувствием к людям. Генку же после трагедии с родителями жалела до глубины души и старалась всегда помочь: где баночкой краски со скидкой, где теми же лампочками. По великой доброте душевной готова была и на большее – даже намекала порой Генке на это почти в открытую, но… Генка делал вид, что намеков ее не понимает, а сам мысленно крестился.

И сейчас Люська готова была броситься Генке на помощь, не раздумывая. Но он только отмахнулся:

– Да чего уж тут… Раз такие дела!

– Говори-говори, Геночка! – закудахтала Люська. – Чем могу – помогу! Говори!

Видя, что Люська все равно не отвяжется, Генка признался:

– Да лампочку хотел купить!

Люська хитро прищурилась и задребезжала, хихикая:

– А я как чувствовала, что тебе лампочки понадобятся! Еще до приезда ментов увидела на складе коробку с семидесятипятками, наполовину битыми, отобрала с десяток целых… Все равно ведь спишут! – торопливо добавила она, увидев, что Генка в ужасе замотал головой. – Это ж не ворованные! Ты чё! Это – бой!

– Я лучше потом приду и куплю! – вставил наконец слово Генка.

– Никаких потом! Стой! Сейчас…

Люська, перепрыгнув через две ступеньки, колобком покатилась в магазин. Через пару минут вернулась злая и красная.

– Девки… заразы! Сперли уже все! Одна вот осталась. Матовая только почему-то… – Люська достала из кармана халата лампочку в гофрированном картоне и протянула Генке. – Я не проверяла, правда, если что – приходи попозже… У, заразы, воровки! У своих же прут! Менты уедут – я им устрою иллюминацию!

Генка слегка удивился, что в Люськином лексиконе отыскалось столь сложное слово. Вслух же сказал:

– Спасибо, Люсь! Право, не стоило так беспокоиться. Ну, я пошел.

– Может зайти вечером, помочь чего? Юлька дома будет?

– Юля будет дома! – Генка произнес фразу нарочито отчетливо. – Спасибо, ничего не надо, сами справимся!

– Сами, сами… С усами! – наконец-то закурив, пробурчала Люська, когда Генка отошел на приличное расстояние. – Бабу тебе надо, Геночка! Ой, надо!

ГЛАВА 2

Лампочка вызвала у Генки подозрение, едва он вынул ее из упаковки. Да, она казалась матовой, но еще больше было похоже, что внутри колбы – белесый туман. «Гадство, похоже, брак! – подумал Генка. – Наверняка герметичность нарушена…»

За отсутствием альтернативы Генка решился на испытание. Ввернув лампочку, вышел из туалета и потянулся к выключателю, как вдруг из своей комнаты вынырнула Юлька и завопила:

– Ты что, не чувствуешь?! Нюх потерял?! У тебя же картошка горит!

Генка бросился на кухню, забыв о лампочке. Из-под крышки сковороды действительно струился вонючий дымок. Надеясь спасти хотя бы часть блюда, Генка голой рукой схватил горячую крышку и заплясал с ней по кухне, шипя от боли почти как подгорающая картошка. Наконец он догадался швырнуть злополучную крышку в мойку, разбив находившуюся там тарелку. Картошка продолжала шипеть, причем все более угрожающе.

Генка заметался. Схватив зачем-то осколки разбитой тарелки, он снова бросил их в раковину, кокнув лежавший в ней стакан. Это добило Генку окончательно. Он впал в ступор. А кухня наполовину уже заполнилась дымом.

И тут завопила Юлька – страшно, истошно.

Генка, так и не выключив плиту, кинулся на помощь сестре. Та сидела на полу перед открытой дверью туалета, продолжая орать. Свет в туалете не горел, но и так было видно, что там кто-то есть. Этот «кто-то» сидел на унитазе и тревожным женским голосом отчаянно чирикал:

– Чу-ту чив-чив м-м-нна-тач чава чу-ту-ту-ту!!! Чиу-чив, чу-ту, ти-ти-ти-сок! Сок-сок-сок чу-у-у!

Генка даже заслушался. К тому же засмотрелся: фигура на унитазе загадочно и красиво переливалась всеми цветами радуги, словно осыпанная бриллиантами.

Налюбоваться зрелищем всласть Генке не удалось. Юлька, перестав вопить, стремительно вскочила на ноги, судорожно захлопнула дверь в туалет и потащила Генку за руку подальше от странного явления – в задымленную кухню. Там ее немедленно охватил кашель, она замахала руками, из глаз брызнули слезы. Собралась было рвануть и из кухни, но, вспомнив, видимо, что придется пробегать мимо туалета, вместо этого ринулась к окну и распахнула его настежь.

– Ты куда?! – испугался Генка. – Четвертый этаж!

– Ты дурак, да?! – заревела Юлька. – Я проветрить! Только теперь Генка наконец-то вышел из ступора.

Быстро выключил плиту; вооружившись тряпкой-прихваткой, схватил чадящую сковороду с картофельными углями, швырнул все в раковину и, разбив попутно еще одну тарелку, открыл на всю катушку кран с холодной водой.

Сковорода гневно зашипела, стреляя брызгами черного масла. Кухня окуталась паром. Впрочем, где дым, где пар – было уже не разобрать.

Но раскрытое окно свое доброе дело сделало: воздух в кухне постепенно обрел приемлемую прозрачность. Брат с сестрой, откашлявшись, испуганно поглядели друг на друга.