Наследница Теней
Шрифт:
– Одно или два! – Люцивар громко фыркнул. – Повелитель, в Террилле они растирают их в порошок и применяют чайными ложками!
– Но это же безумие! Если всыпать такую дозу… – Сэйтан пристально посмотрел на закрытую дверь, ведущую в спальню Джанелль.
– Именно, – тихо произнес Люцивар. – Наслаждение очень быстро сменяется болью. Тело перевозбуждается до такой степени и становится таким чувствительным, что любой контакт, легчайшее прикосновение причиняет ужасные страдания. Жажда секса заслоняет все остальные чувства, но такое количество шаффрамате
– Мать-Ночь… – прошептал Сэйтан, обмякнув в кресле.
– Но если, по какой-либо причине, опоенный не дает использовать себя, пока действие наркотика длится… в общем, это может закончиться очень и очень плохо. Жестокость становится почти неуправляемой.
Сэйтан сморгнул слезы:
– Тебя использовали подобным образом, верно?
– Да. Но не часто. Большинство ведьм не считали, что мой член не стоит того, чтобы иметь дело в постели еще и с взрывным характером Верховного Князя. И большинство из тех, кто рискнул сделать это, никогда не покидали кровать без повреждений – если вообще после этого могли ходить. У меня всегда были собственные представления о яростной страсти.
– А Деймон?
– У него были свои способы справляться с его действием. – Люцивар содрогнулся. – Его прозвали Садистом не просто так.
Сэйтан потянулся к графину с вином. Его рука по-прежнему дрожала, но уже не так сильно.
– И что ты предлагаешь делать с Джанелль? Чем мы можем помочь?
– Она не должна переносить эту пытку в одиночестве, а на секс Джанелль никогда не согласится, даже ради кратковременного облегчения. Значит, остается только жестокость. – Люцивар осушил свой бокал. – Я заберу ее в Аскави. Буду держаться подальше от деревень. Тогда, если что-то пойдет не так, не пострадают другие люди.
Сэйтан опустил бокал.
– А как же ты?
– Я обещал себе, что позабочусь о ней. Именно этим я и собираюсь заняться.
Не давая себе времени на раздумья, Люцивар поставил стакан на стол и направился к двери на другом конце комнаты. Он помедлил, не зная, с какими словами подойти к ведьме достаточно сильной, чтобы выжечь его разум одной мыслью. Затем пожал плечами и открыл дверь, доверившись инстинкту.
В спальне было трудно дышать от нарастающего ментального шторма. Люцивар шагнул в комнату и собрался с духом.
Джанелль яростно мерила спальню шагами, сжимая ладони под мышками с такой силой, что на коже вполне могли остаться синяки. Она взглянула на вошедшего и оскалилась. В ее глазах горело отвращение – и ни тени узнавания.
– Убирайся!
Люцивара затопило облегчение. С каждой секундой, на протяжении которой Джанелль сопротивлялась действию наркотика, возрастали его шансы остаться в живых по истечении следующих нескольких дней.
– Собирай вещи, – велел он. – Добротная одежда. Теплая куртка. Удобные ботинки.
– Я никуда не пойду! – огрызнулась Джанелль.
– Мы отправляемся на охоту.
– Нет. Убирайся!
Люцивар упер руки в бока:
– Соберешь ты сумку или нет, но мы идем охотиться. Сейчас же.
– Я с тобой никуда не пойду.
В ее голосе отчетливо прозвучали отчаяние и страх. Отчаяние – потому что она не хотела покидать безопасное убежище, предоставляемое этой комнатой. Страх – потому что он пытался заставить ее. Загнанная в угол, Джанелль могла ударить и причинить ему боль.
Это подарило Люцивару новую надежду.
– Можешь уйти из этой комнаты сама, или я вынесу тебя, перекинув через плечо. Решать тебе, Кошка.
Она схватила подушку и разорвала ее на лоскутки, яростно выругавшись на нескольких языках. Люцивар не стал отвечать, только сделал шаг вперед. Джанелль поспешила убраться подальше, отгородившись от него кроватью.
Эйрианец невольно задумался, заметила ли она иронию их положения.
– Твое время истекает, Кошка, – тихо произнес он.
Джанелль схватила другую подушку и швырнула ее в него:
– Ублюдок!
– Заноза, – поправил он и начал обходить кровать.
Джанелль помчалась к двери в гардеробную.
Люцивар оказался там первым, расправив крылья и приняв угрожающий вид.
Девушка попятилась.
Сэйтан вошел в комнату:
– Поезжай с ним, ведьмочка.
Пойманная в ловушку между отцом и братом, Джанелль стояла на месте, дрожа всем телом.
– Мы просто побудем на природе вдали от всех, – принялся коварно уговаривать Люцивар. – Только вдвоем, больше никого. Свежий воздух и лесные просторы.
В ее глазах мелькали мысли, которые можно было с легкостью прочитать по лицу. Открытое пространство. Можно увернуться. Можно убежать. Открытое пространство, где не будет ловушки, созданной этой комнатой, где не будет этой мужественности, давящей на нее и душащей одним своим запахом.
– Ты не прикоснешься ко мне.
Не вопрос и не приказ. Мольба.
– Я не прикоснусь к тебе, – пообещал Люцивар.
Джанелль понурилась:
– Хорошо. Я соберу вещи.
Люцивар сложил крылья и шагнул в сторону, чтобы Джанелль могла войти в гардеробную. Горечь поражения, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, едва не вызвала слезы на его глазах.
Сэйтан подошел к сыну.
– Будь очень осторожен, Люцивар, – тихо предупредил он.
Тот кивнул. Он уже начал ощущать усталость.
– Будет гораздо лучше, если она окажется на свежем воздухе, на земле.
– Знаешь по опыту?
– Да. Сначала мы остановимся в хижине, чтобы забрать спальные мешки и еще кое-какую мелочь. Попроси Дыма присоединиться к нам. Думаю, Джанелль будет в состоянии вынести его присутствие. И если что-то пойдет не так, он передаст сообщение.
Сэйтан не стал даже спрашивать, что именно, по мнению Люцивара, могло пойти не так. Они оба прекрасно знали, что может сделать с мужчиной Королева и Черная Вдова, носящая Черные Камни.