Наследник Атлантиды
Шрифт:
– Если так все серьезно, может, лучше передать это дело соседям?
И об этом вопросе Сергей тут же пожалел. Сейчас следовало бы ожидать гневной – в меру, разумеется, – отповеди о чести мундира, о том, что негоже перекладывать свою работу на плечи других и уж тем более на широкие плечи парней из «Комитета глубинного бурения», как по старой памяти все еще называли ФСБ. Менты очень не любили, когда в их дела вмешивались коллеги из конкурирующей структуры.
Но генерал лишь пожал плечами.
– Кто знает, может, они тоже будут работать с этим… объектом. Если что – докладывайте мне немедленно,
Он сделал паузу, давая понять Сергею, что аудиенция окончена. Капитан понял правильно, тут же встал – чуть не по стойке «смирно», разве что каблуками не щелкнул.
– Разрешите идти?
– Идите, капитан… и удачи вам. Знаю, понадобится.
И глядя как за Буруном закрывается дверь, потянулся к душащему галстуку, рванул с неожиданной яростью, разорвав резинку. Покатилась по столу вырванная с мясом пуговица форменной рубашки. А потом генерал вдавил кнопку селектора, прохрипел:
– Нина… найди мне коньяку. И побыстрее, девочка…
Сергей извлек из сейфа папку, аккуратно положил на стол. Пухлое дело уже не помещалось в картонных корочках – и большей частью содержало в себе кучу мусора. Кучу никому не нужных бумаг – отчеты наружного наблюдения, справки, рапорты и доклады… Но среди этого вороха имелись настоящие жемчужины. Только вот показать их кому-то, похвастаться, не было никакой возможности. Ни один нормальный человек в это не поверит. Несмотря на все подписи и печати, украшающие документы.
Он выглянул в окно. Над городом нависли мрачные, тяжелые облака, хлеща водой асфальт, стены домов, начавшую желтеть листву. И прохожих, конечно – тех, кому в такую отвратную погоду довелось выползти из теплых уютных квартир.
С той встречи в кабинете начальника МУРа прошло более года. Тяжелого года – високосного. Каких только неприятностей не принесло это время – и всему миру, и отдельным людям. Катастрофы естественные и рукотворные, теракты… просто всякие мелочи, вроде поломанных рук и ног, неожиданно обострившихся болячек и неожиданно навешанных выговоров, ставящих крест на давно ожидаемой звездочке. Кто-то мог бы сказать, что високосный год здесь ни при чем… но Сергей уже не знал, во что можно верить, а в чем следует сомневаться.
Неделю назад генерал-майора Шагина с почетом проводили на пенсию. Или «ушли» на пенсию, что было более верно. Кому-то наверху очень понадобилось генеральское кресло, чтобы посадить в него своего человека. Может быть, очень даже достойного… так или иначе, но генералу прозрачно намекнули, что не один он жаждет носить на плечах тяжелые звезды.
И теперь Сергей остался с этой папкой вдвоем. Никому документы, собранные в картонных, потрепанных за прошедшее время корочках, теперь не нужны. Никто о них не знает… Правда, генерал просил докладывать ему и впредь… но тот же Панарин уже поглядывает косо, мол, целый старший оперуполномоченный большую часть времени занимается какой-то ерундой, да еще не докладывает о проделанной работе.
Скрипнула дверь – на пороге, привычно ссутулившись, стоял Юшков, держа в руке дымящийся чайник.
– Кофе будешь?
– Давай… как машина?
– Заправился под завязку, готов к работе.
Генка Юшков выглядел как настоящий
Первые два месяца Генка посмеивался над капитаном, считая его немного не от мира сего. Но ведь, с другой стороны, работы стало поменьше, прекратились – почти – постоянные ночные дежурства, и Юшков был доволен. Что с того, что капитан, да еще вместе с генералом, слегка помутились разумом? Зарплату платят, выслуга идет… Потом появился первый из тех самых документов – и работа перестала казаться пустой тратой времени. С того момента отношения между старшим опером и сержантом-водителем установились самые что ни на есть дружеские, и часто оба забывали, кто является начальником, а кто – подчиненным.
– Наружники передали очередную сводку.
Сергей посмотрел на тоненькую стопку бумаги.
– Как обычно, ничего?
– Абсолютно, – кивнул сержант. – Правда, до конца я не дочитал. Обычный день обычного человека. Гулял по парку. Познакомился с роскошной телкой, знакомство продолжили в ее квартире…
– Кто такая, установили?
– Да. Мерцевич Инга Леоновна, двадцать три года, работает инструктором в фитнес-центре, в б… прости, шеф, в проституции не замечена. Хотя мужиков меняет достаточно часто. Небедная. В общем-то ничего выдающегося, кроме м-м… отдельных частей тела.
Бурун взял отчет, бегло пролистал.
– Та-ак… ушел он от нее в 16.00, до закрытия проторчал на Горбушке, купил груду радиодеталей…
– Шестой раз за последние два месяца, – ехидно вставил Гена, рассыпав по чашкам кофе и с тоской бросая взгляд на дно опустевшей сахарницы. – У тебя сахар еще остался?
– В тумбочке… да, шестой раз.
– Все зафиксировали?
– Все до последней детальки, список приложили. Там такая толпа всегда, можно человека пасти, ни на шаг не отпуская. Отнесешь список экспертам, пусть подумают, на кой черт такая подборка может понадобиться.
– Угу… дальше?
– Топтуны утверждают, что в метро он пытался сбросить хвост.
– Пытался или сбросил?
Сергей хмыкнул, поскреб щетину на подбородке – утром, как это часто бывает, в битве бритья и сна победу одержал все-таки сон. Затем еще раз пробежал глазами сводку, на этот раз куда внимательнее. Пожал плечами.
– Пытался… причем на удивление бездарно. Начитавшись хотя бы бульварных романов, можно было бы придумать что-нибудь поумнее. Один поезд пропустил, дождался второго, затем вдруг рванул вдоль вагонов, пробежал две трети платформы… и все на этом. Больше никаких резких движений, даже толком не оглядывался. Побродил по Горбушке, скупился, пошел домой. Поболтал с соседом. Через полчаса вместе со своей матерью зашел к нему, просидел в гостях около полутора часов. Вернулся домой. Все.