Наследник для медведя

Владимирова Анна

Створки уже открылись, а он все не давал команду пошевелиться. Наконец, посторонился:

— Сегодня снова остаемся в городе.

— Почему?

Не знаю, чем меня так радовали эти отсрочки, но каждый раз это казалось глотком воздуха.

— Дела, — соврал он.

Был ли шанс, что он догадался о датчике? Сложно сказать, но виноватой я себя больше не чувствовала. А он злился. Ушел сразу к себе и так и не вернулся. Пообедали мы с Денвером вдвоем. Вернее, у меня не было аппетита, а малыш едва шею не скрутил в ожидании «папаши». Меня подмывало устроить Рэму скандал, напомнить, что ребенок — не игрушка, что сегодня быть «папочкой»

можно, только если и завтра собираешься им быть, а не два раза в неделю под настроение! Но снова напоминала себе — он не обещал ничего.

— Пошли, погуляем на травке? — подхватила мелкого и направилась наверх. — Смотри, папа не всегда может быть рядом… Он сегодня занят…

Я утащила его в сад, захватив камешки и игрушки, повела по траве исследовать листочки и веточки, трогать деревья… и случайно наткнуться в глубине на место отдыха Рэма. Вернее, медведя. Выстланное сушняком, оно было хорошо заметно под деревом. Мелкий радостно бросился исследовать находку и вдруг медленно стал покрываться шерстью, а уже через минуту сосредоточенно урчал медвежонком, внюхиваясь в каждый сантиметр. Глухое раздражение заполнило солнечное сплетение. Денвер все равно тяготел к Рэму и его миру, как бы я его ни отвлекала и ни привязывала к себе. Нужно признаться, что мне непросто принять такую его природу. То, что в лабораториях выглядело чудом, в обычной жизни обескураживало, а следом топило в чувстве вины.

Я оперлась о дерево, деликатно позволяя Денверу углубиться в изучение интересного ему явления, и прикрыла глаза. Стало нехорошо… я сползла по стволу дерева и обняла колени руками, утыкаясь носом между ними. В голове всплывали десятки вопросов к себе: чем я занималась всю жизнь, нужно ли это было кому-то по-настоящему, дойдут ли результаты до тех, кому они на самом деле нужны? А еще — смогу ли я по-настоящему полюбить медвежонка? А вдруг я исковеркаю ему жизнь? Они ведь все чувствуют — все сомнения, нерешительность… А Денвер — он вообще особенный! Он так много понимает…

— Что случилось?

Я вздрогнула и подняла голову. Рэм сидел рядом на коленях и смотрел на Денвера. Сначала. А потом повернул голову ко мне. Ничего не поменялось — взгляд остался таким же холодным и жестким, не обещая прежнего тепла. По коже прошлась волна мурашек.

— Просто, — отвернулась я.

— Что просто? — допытывался сурово он.

— Я не хочу с тобой это обсуждать, — глянула на него с вызовом. — Это нормально.

— А ты попробуй, вдруг пойму, — давил он.

— Я боюсь, что не стану для него той мамой, которая ему нужна! — выдавила. — Ты был прав, туго соображаю. Мне страшно, что ошиблась, переоценила свои способности и возможность чувствовать его правильно…

Пока я говорила, в его взгляде оживало что-то знакомое. Он слабо засветился каким-то изумлением, неверием и… спокойствием. А меня снова несло:

— …Ты обещал… вернее, ты говорил, что не примешь его, но при этом каждый день даешь ему надежду, что будешь рядом, а он потом изводится от того, что тебя нет, когда нужен…

Рэм слушал внимательно, сдвигая брови на переносице.

— …И не надо говорить, что я справлюсь — я не справлюсь.

— Я не собирался говорить, что ты справишься, — поставил он точку взглядом в моих эмоциях. — Ты нарисовала себе идеальную картинку «лучшая мама для подкидыша» и теперь не можешь себя в нее впихнуть из-за своей мнимой неидеальности. Откуда ты знаешь, какая она — его

лучшая, чем ты, мать?

— Ваши идеальные матери ничем не отличаются от наших, — возразила я, как мне показалось, авторитетно.

— Это ты наисследовала? — усмехнулся он.

— Смейся, — процедила я. — Я сама ржу без устали над всеми годами работы в департаменте и тем, как их применили! Что уж! — Я попыталась вскочить на ноги, но Рэм не позволил, и я рухнула ему в руки и задергалась, пытаясь вырваться.

— Смотри на него, — Рэм быстро скрутил меня, зажав бедра между своих коленей, обхватил шею рукой и развернул голову в сторону Денвера. Медвежонок с упоением разгребал лежбище большого медведя, пытаясь, кажется, оборудовать такое же для себя. — Ему не нужна идеальная. Он, в отличие от тебя, не мечется.

— Я пугаюсь каждый раз, как он становится зверем, — бессильно всхлипнула я.

— Странно было бы, если бы не пугалась, — прошептал Рэм в висок и прижался к нему лбом, резко втягивая воздух. Потом вдруг обвил руками и вжал в себя с какой-то обреченностью. — Ему нужна вменяемая, которая оградит от угрозы… И ты такая на все сто процентов. — Следующий вдох показался слишком резким. — Что он тебе пообещал, вживляя в тебя жучок?..

Я вздрогнула и замерла в руках Рэма, прикрывая глаза, но дрожь скрыть не удалось.

— …Что ты должна защитить ребенка от меня? — давил он.

— Неважно, — голос дрожал.

— Важно, — прорычал Рэм. — Оправдывайся, Вика. Я — не плюшевый мишка. — На горле жестким захватом сжались пальцы.

— Не буду я оправдываться, — мотнула головой. — Я не знаю, что меня ждет там — за стеной!

— Я говорил, что тебе ничего не грозит, — рычал он все сочнее, и злая вибрация растекалась по коже, погружая тело и душу в ужас, которому было сложно противостоять. — Когда я тебе врал?!

Я зажмурилась и обхватила его запястье мокрыми ладонями, когда вдруг рядом послышалось приглушенное рычание, а в ноги ткнулись лапы. Я открыла глаза и увидела Денвера, возмущенного и решительного. Он упирался передними лапами мне в колени и рычал на Рэма. При этом дрожал, как осиновый лист, топорщил шерсть на загривке, а в глазках-бусинках ясно читалось столько неуверенности, но он все равно противостоял обидчику.

Что-то щелкнуло внутри, будто вправленный сустав, и все сомнения разом рухнули. По щекам покатились слезы, а стоило рукам Рэма исчезнуть, я обхватила маленького защитника и прижала к себе. Тот не позволял сбить себя с толку — разрешал себя тискать, но продолжал пристально следить из-за моего плеча за Рэмом.

Мужчина медленно выпрямился и молча ушел, и тогда Денвер задрожал сильнее, моргая и поглядывая на меня. Его шершавый язык вылизывал мои соленые щеки, а я прижимала его к себе, нахваливая и благодаря за то, что заступился. Понятия не имела, что теперь будет и как себя поведет Рэм, но я больше не сомневалась в нашей с малышом обоюдной привязанности.

28

Мы еще немного повалялись на траве, приходя в себя и греясь в последних лучах, которые попадали сюда, а потом садящееся солнце ушло за высотные дома, и лужайку затопило влажным сумраком. Вскоре заработал полив, и пришлось уносить ноги. В спальне медвежонок встряхнул мокрую шерсть, но в ребенка возвращаться не спешил, поглядывая хмуро на лестницу. Он боялся за меня. Такой маленький, а уже такой ответственный!