Наследник для оборотня
Шрифт:
— Не делай так… Ты возбуждена… Я чувствую, как ты течешь. У тебя же опять между ног все мокро, да?
На этот раз не было ни стыда, ни неловкости. Она хотела быть такой же откровенной, грубой и пошлой, как он. Хотела говорить все эти грязные слова, от которых жгло язык, а бедра сжимались сами собой.
— Да, очень… — Марина выдохнула едва слышно, но Дагмар все равно услышал — его глаза сверкнули, озарив лицо яркой вспышкой. Она отвернулась и бездумно уставилась на клавиши. — Ты даже можешь почувствовать…
Она поерзала на его коленях, ничуть
Руки Дагмара обвились вокруг ее талии, прижимая к своей груди. Марина закусила губу. Хоть бы он коснулся ее груди.
«Просто подними руку чуть выше… Сожми…»
Соски набухли и терлись о ткань, вызывая такую боль, что хотелось кричать.
Словно услышав ее мысли, Дагмар медленно повел рукой вверх и накрыл ладонью ее грудь, полностью обхватывая. Почему у нее не шикарная грудь, которая не умещается в ладонь, так нравящаяся всем мужчинам? Вместо этого — два небольших холмика, напрягшиеся в ожидании ласки Дагмара.
Марина вцепилась в крышку фортепиано, не в силах больше выносить пытки — Дагмар осторожно и чувственно сжимал одну ее грудь, надавливая ладонью так, что соски зудели от напряжения.
С трудом Марина спросила:
— Тебе нравится, когда… у женщины большая грудь? Только не ври.
Дагмер замер, а потом лизнул сзади ее шею:
— Мне нравится твоя грудь.
— Всем мужчинам нравится большая. А у меня маленькая, почти как у подростка. — Почему-то из-за этого хотелось расплакаться. Впервые она настолько сильно хотела что-то изменить в себе.
— Всем мужчинам? — В его голосе опять слышался рык. — Откуда ты знаешь обо «всех мужчинах»? Я — не все. В тебе все идеально. У тебя совершенная грудь. Знаешь, что мне больше всего нравится?
Каждое его слово возбуждало ее еще больше. Марина по-детски твердила про себя «Только бы это было правдой» и вжималась попкой в его твердые бедра.
— Что?
— То, как она дрожит, когда я тебя тра… беру… Когда ты возбуждена, твои соски вытягиваются, как будто просятся ко мне в рот. Но больше всего мне нравится, когда ты лежишь. Тогда твоя грудь становится почти плоской, а соски торчат так, что мне сразу хочется обкончать твои сиськи так, чтобы они были полностью покрыты моей спермой.
Марина резко сжала бедра, чувствуя дикую пульсацию. Кажется, он почти довел ее до оргазма одними только словами.
Но ей хотелось большего. Какого-то безумия, сумасшествия. Того, что он с ней делал до этого — дикого и животного. Стыдного, но такого приятного. И не сдерживаться. Не стесняться ни одного своего стона, ни одной эмоции. Что если… что если он примет ее такой, какая она есть? Он ведь любит ее. Говорит, что считает идеальной. Может, ее неопытность и это ненормальное, разрывающее на части желание, не вызовут у него отторжения?
Марина тихо прошептала:
— Не сдерживай себя…
Он убрал ладонь с ее груди и обхватил пальцами подбородок, разворачивая лицом к себе:
— Что ты имеешь ввиду?
— Хочу… чтобы ты говорил
Он пожирал ее тяжелым обжигающим взглядом:
— Ради тебя я пытался избавиться от этой привычки.
Марина покачала головой:
— Мне нравится, что у тебя такой… грязный рот… Хочется его вычистить… — Она потянулась к нему и быстро лизнула удивленно приоткрытые губы. — Как будто… я — хорошая девочка, а ты — плохой парень. Грубиян, которого боятся все в школе, но который нравится каждой девчонке. — Она грустно улыбнулась собственной фантазии.
Дагмар вздернул брови. Как же она полюбила это движение!
— А ты — умница-отличница, которая никогда не прогуливает и смотрит на хулигана с презрением?
Марина кивнула, возбуждаясь еще больше от того, что он не высмеял, а подхватил ее фантазию.
— Да, я — милая, скромная и прилежная девушка. Но иногда мне очень хочется, чтобы этот плохиш обратил и на меня внимание. Хочется оказаться на месте тех девчонок, которых он целует и зажимает на переменах.
Дагмар покачал головой:
— Он никого не целует.
— Целует. — Марина вздернула подбородок. — Иногда она за ним подглядывает. Шпионит. Но не специально. Случайно замечает, как он развлекается с другими девчонками за школой.
Дагмар ухмыльнулся самой соблазнительной улыбкой, которую она когда-либо видела.
— Просто он знает, что скромница-заучка за ним шпионит. Обычно он всех отвергает, но когда видит зубрилку, то делает все, чтобы вызвать ее ревность. Потому что на самом деле, она ему давно нравится. С первого взгляда, как увидел ее, понял, что она должна принадлежать только ему. Он не знает, как подступиться к ней, потому что она наверняка… — Его улыбка стала кривой и… коварной — другого слова Марина не могла подобрать. — Потому что она наверняка целочка и даже на картинках не видела твердый хуй.
Марина застонала и отвернулась от Дагмара. От каждого его слова возбуждение превращалось в дикую манию. Потребность.
Дагмар прижался губами к местечку под ее ухом и быстро зашептал:
— Он представляет, как обычно чистенькая и примерная отличница стоит перед ним на коленях, вся покрытая его спермой. Лицо, грудь, живот. И ждет, когда он выебет все ее узенькие дырочки.
Дагмар накрыл ладонью ее затылок и толкнул к фортепиано, укладывая грудью на клавиши:
— Этого ты хотела от меня? Таких слов?
Марина с трудом вдохнула воздух, чувствуя, как голодные звери возбуждения рвут ее на части:
— А это все слова, которые ты знаешь? Другого от хулигана, прогуливающего учебу, ждать не приходится… — Марина так погрузилась в свою фантазию, что даже окружающий мир теперь выглядел иначе. — А что если отличница узнает, о чем думает этот плохиш? Что если… они останутся наедине? В комнате, где стоит пианино. Она увидит, как он играет и поймет, что он не просто испорченный грубиян, которого боятся все в округе?