Наследник для Шаха

Гур Анна

— А можно я здесь, с вами… не хочу быть одной.

Женщина наклоняет голову к плечу и смотрит на меня внимательно, а я вдруг понимаю, что глаза у нее светлые и кожа загорелая, а не смуглая. Да и знание моего языка…

Глава 27

Не вдаюсь в подробности. Смутное сомнение царапает коготком внутри и исчезает. Женщины переговариваются на чужом. Та, которая мыла посуду, оборачивается и улыбается мне, пока Зухра ей что-то выговаривает.

— Мериам, — наконец,

выдает женщина и я понимаю, что это ее имя.

— Полина, — отвечаю чуть улыбнувшись. В конце концов, здесь на меня никто не накидывается, не выказывает ненависти и ведут себя дружелюбно. Отстраненно, да. Дистанцированно, но все же не чувствую явной враждебности.

— По-л-ии-л-ила, — пытается выговорить женщина и смеется, потому что у нее ничего не получается.

Получается, что она называет меня совершенно иначе:

— Лила…

— Мериам, — выговариваю ее имя совершенно спокойно. Женщина быстро-быстро начинает говорить что-то Зухре и женщины смеются.

— Ну что же, Полина, сердце Мериам ты покорила. Но твое имя она выговорить не сможет. Говорит — язык сломаешь.

— У нас в народе на это говорят — чья бы корова мычала… — брякаю неосторожно. Повисает молчание, но затем Зухра улыбается. Шутка удалась. Выдыхаю. А то мало ли…

Лично для меня их язык звучит как журчащий ручеек, который шипит, когда капли бьются о камни, рычит подобно диким зверям, а еще ласкает…

В ту нашу ночь с Шахом я помню, как он путался, переходил на свой и шептал мне что-то порочно-сладкое, дикое, пока я терялась под его напором, под умелыми укусами-поцелуями.

Что-то в груди сладко сжимается, и я опускаю глаза, боюсь, что по моему лицу и покрасневшим щекам могут понять, о чем именно я думаю.

Опять слышу голос Мериам и Зухра переводит мне ее слова:

— Кухарка говорит, надо придумать, как к тебе обращаться. Ты тоненькая, как птичка, планирует тебя вот откармливать. Говорит, ты на птичку похожа. Тоненькая. Невесомая.

Поднимаю взгляд на женщину и пожимаю плечами.

— В принципе, недалека от истины. У меня фамилия Журавлева. Так что что-то птичье во мне есть.

Зухра переводит мою фразу, вызывая смех кухарки.

— Если сложно выговорить Полина, Мериам может называть Лила, мне не привыкать, ваш Шах, например, меня Айшой назвал…

— Аийша?! — повторяет за мной Зухра, а Мериам вдруг перестает смеяться и направляет на меня внимательный взгляд.

Не знаю, взболтнула ли я лишнего. Но экономка больше ничего не говорит. Молча рассматривает. Не могу ничего понять по ее взгляду.

— Садись, — прерывает наши гляделки и кивает в сторону широкого стола и спустя минуты на нем появляются виноград, сыр и лепешка, а еще чай, который отдает чудесным травяным ароматом.

Пока женщина суетится неподалеку, я усиленно жую, только почувствовав насыщение, отодвигаю от себя тарелку и по привычке начинаю собирать за собой.

— Машлаа… — возникает рядом

Зухра, пока Мериам усиленно хватается за щеки и что-то шепчет, — не делай, ты — гостья хозяина! Нельзя! Не прислуга! Шах накажет…

— Я привыкла убирать за собой, — отвечаю ровно и все же несу свою тарелку и чашку и кладу в мойку, ощущая внимательный взгляд экономки, я не спрашивала, но, судя по всему, Зухра здесь старшая.

Открываю кран и мою за собой под шокированными взглядами женщин. Мериам и вовсе боится двинуться, словно я что-то невероятное творю.

Когда возвращаюсь, женщина роняет, глубоко вздохнув:

— Ты ослушалась приказа господина…

— Я не собираюсь быть собачонкой, которой можно давать команды.

Зухра смотрит мне в глаза, очень внимательно.

— С таким характером сложно тебе придется…

— Знаете, я здесь быть не хочу. Больше того, я даже не понимаю здешних законов и традиций, и уж тем более подчиняться не буду. Я делаю то, что считаю нужным. И помыть за собой тарелку — это не оскорбление, а просто нормальное обращение к людям, которые не обязаны убирать за мной.

— Ты ослушалась… Гостья… Аийша… Нельзя.

Повторяет женщина и качает головой, словно я упускаю что-то важное. Будто ускользает нечто от моего внимания.

— С таким нравом… ты прогневишь Шаха… — выдыхает обреченно, словно уже понимает, как ей самой достанется.

Напряжение уходит. Я не чувствую агрессии или же отрицательных эмоций в свою сторону, поэтому отвечаю с легким юмором, не иду на конфликт:

— Может, повезет, я доконаю вашего босса, и он отправит меня обратно?

Женщина молчит мгновение, а затем тихо произносит:

— Не надейся, девочка, Шах не отпускает. Смирись. Прими его…

— А если нет? Если не подчинюсь?

Кивает каким-то своим мыслям и отвечает непоколебимо:

— Ты уже его. Прими эту данность, иначе…

Замолкает, а я подаюсь вперед и спрашиваю запальчиво:

— Иначе что?!

Зухра поднимает глаза и отвечает совершенно серьезно:

— Иначе он тебя сломает.

Поджимаю губы. Я понимаю, что попала в чужую страну, устоев и порядков которой я не знаю, поэтому не хочу продолжать неприятную тему. Глубоко в душе я все еще лелею надежду на бегство.

Спустя мгновение молчания Зухра продолжает:

— Пойдем, проведу тебя в твои, — делает паузу, словно слово подбирает и, наконец, выдает, — покои…

Надо же. Не комната, не спальня, а именно покои. Хотя особняк Шаха действительно напоминает дворец, а ведь у шейхов именно так и называются их владения, или кто он там. Шах-падишах.

Внутреннее убранство особняка поражает меня своим богатством, в интерьере много золота, дерева, но все это не выглядит гротескным и кичливым, наоборот, есть лоск и специфика Востока. Глаза не колет, но вместе с тем заставляет прочувствовать всю власть человека, в гостях у которого я нахожусь.