Наследник для врага брата
Шрифт:
Невольно улыбаюсь, как от задницы отлегло. Все нормально. Они не призирают меня, просто считали проституткой.
— Ахмед! Мой дорогой внук.
Целует дитя, а я искоса поглядываю на Фархада.
— Карим Рашидович, мы хотели назвать сына Кармием.
— Что за вздор, девочка? Не будет такого в нашей семье.
Сказала бы, да помолчу. Фархад, ты дорого за это заплатишь.
Зухра тоже вспомнила что она любящая мать. Виснет на своем двухметровом крохе и говорит, что Фархад был самым красивым мальчиком в школе. Говорит, что ее Фархадик быстрее всех бегал на соревнованиях и побеждал
Алиеву стремно, он предлагает позвать няню и вернуться за стол.
Глава 28
Мужчины-Алиевы двигаются спереди, мы с Зухрой за их спинами. Служанка остается с малышом, но до первого визга Кармия. Черт с ним, имею в виду имя Мурад. Против шерсти слышать его, но Ахмед еще больше не нравится.
И дед сказал как отрезал. Отрезать он может Фархаду, а я несогласна. Будет давить, Женьке нажалуюсь. Он Надменных как орехи грызет.
Огромный длинный стол полон угощений. Усаживаюсь между Фархадом и братом. Перед носом тарелка с бараниной. А меня даже от запаха воротит. С детства не выношу. Ковыряю вилкой в гарнире. Восточная родня поглядывает на меня как на инопланетянку.
Странно, но отец Фархада и вопросика не задал. Ничем не поинтересовался у потенциальной невестки. Странно было минуты две, после того как вернулись. Карим Рашидович выправляет осанку, обращается к Женьке:
— Это правда что вы воспитывали Викторию с детства?
Росс по этикету откладывает приборы, деловито лыбится.
— С подросткового возраста. Хотя, как воспитывал? С Викой и проблем-то не было. Круглая отличница, всегда бежала из школы домой заниматься хозяйством. Потом на балет и гимнастику. Медалистка.
О… впервые слышу. Ведь Женька никогда не расскажет, что насильно заставлял меня учить уроки. Потому что слишком умный сам и рассчитывал сделать меня такой же. Не расскажет, что за уши таскал из-за гаражей, чтоб не курила.
— Чем занимаетесь?
— Виктория эксперт в области красоты и стиля. Творческая личность. Рисует отменно, знает все последние модные тенденции. Имиджмейкер дипломированный.
Это Росс имеет ввиду трехдневные курсы. И как я ногти соседкам в парикмахерской пилила.
Карим Рашидович удивленно кивает. Мол, ничего себе.
— А вы, Евгений?
Росс блаженно набирает воздуха в легкие, своим хитрющим взглядом скользит по всем присутствующим. Дает понять, что перед ними не абы кто.
— Строительный бизнес здесь и в Греции. Три филиала на две страны, плюс клуб. Которым по доверенности руководит мой самый лучший друг и ваш сын — Фархад.
— Какой еще клуб?
Алиевы, не сговариваясь, напрягаются. Ну, нет, Женька! Незаметно щипаю брата под столом, а тот ухмыляется. Он не дурак и понимает, если расскажет правду, Фархад вспотеет. Все родственники посчитают позором великим столь сомнительную деятельность.
— Русских народных песен и плясок. Фархад уважает нашу культуру. Он моя правая рука, незаменимый товарищ. Да, друг?
— Ну что ты, Евгений Александрович! Без твоей-то поддержки и душевного общения не справился с такой высокой должностью.
А дальше показная восхваленческая беседа двух великосветских лордов. Вот диву даюсь и остальные тоже. Им только
Незаметно спихиваю баранину обратно в общее блюдо.
В семье Фархада принято обсуждать вопросы между мужчинами. Женщины не должны вступать в такие разговоры. И я подыгрываю кроткость, потому что знаю, все равно, по-моему будет. Пусть лялякают о свадьбе, называют Кармия Ахмедом, фантазируют скорый праздник по поводу рождения сына.
Давлю в себе смех, когда мужчины начинают обсуждать калым. Росс торгуется, хочет оттяпать с Фархада побольше.
Калым. Пистец.
Округлые двери в резиденцию Алиевых распахиваются. Сияю улыбкой, вижу, запоздалых родственников. Сначала заходит старик с белоснежной длинной бородой во льняной накидке до пола и головном уборе. Следом трое мужчин в костюмах. Позади, глазки в пол, молодая девушка в золотистом хиджабе. Роскошный наряд как на выданье.
Сияю улыбкой, брат тоже. Даже Саманта, что всегда ходит с каменной моськой, сейчас доброжелательна.
— Это кто?
Обращаюсь к Фархаду, а он как будто пёрнул. Большим пальцем гнет вилку.
— Только спокойно, прошу тебя, Вик.
Ледяным голосом говорит, сам на папашу смотрит. Гневно. Чувствую в воздухе напряжение. Тяжкое. Сердце отбивает ускоренный ритм. Карим Рашидович поднимается очень быстро, простирая свои объятья старику.
— Хасан! Ну наконец-то! Проходи дорогой. Мой дом всегда открыт для тебя.
Провожает компанию ближе к главе стола. На свободные места. В аккурат напротив нас. Они рассаживаются. Девушка скромница-скромницей. Глазки вроде в тарелку и тюк… на моего Алиева. Потом еще и еще раз. Снова вздергиваю брови. На меня хоть раз взгляни попробуй. Тарабаню пальцами себе по коленке.
— Кошка, не принимай всерьез.
Шепчет Фархад.
Включаю режим наблюдательницы. Мне это не нравится. Старикашка заглатывает кусок мяса, обращается к Кариму Рашидовичу:
— Жаль конечно, что Фариде придется стать второй женой, ведь смотрины проходили задолго до знакомства Фархада с русской девушкой. Однако, мы почитаем вашу семью и Фарида уступит место матери наследника. Как раз познакомятся.
— Какое место?
Перебиваю и кровь по венам хлещет пламенем. Хлопаю глазами на ахреневшего Росса. Потом на Фархада, что разорвать готов взглядом старика. И в оконцовке на Фариду. Стрелки себе нарисовала идеальные, ты гляди! Кого соблазнить хочешь? Сучка.
Отец Фархада недоволен такой наглости, но услужливая мать вступает в действо. Суетливо покидает стол, становится за моей спиной, складывает руки на плечи и жмет. Ощутимо.
— Вика, Вика, нельзя перебивать мужской разговор. А как ты хотела, детка? Аллах велик и если возможность позволяет, то Фархад имеет право взять несколько жен. Нельзя быть эгоисткой. Подругами будете. Научишь Фариду обращаться с детьми…
Хочу отстраниться, а она жмет. Россу это не нравится и он хмурится. Пытается тактично подтянуть меня к себе. Случайно задевает запястье Зухры. Какая-то тетка в оранжевом платке замечает касание и начинает громко кричать на неизвестном нам наречии. Улей снова активизируются. Родственники Фархада, включая самого Фархада вступают в распри. Мы нихрена не понимаем.