Наследник фараона
Шрифт:
Ближе к вечеру ветер из пустыни развеял облако пыли, открыв поле сражения и полный разгром хеттов. Они потеряли большую часть своих тяжелых колесниц, многие из которых вместе с лошадьми и снаряжением невредимыми попали в руки Хоремхеба. Его воины, усталые и возбужденные от яростной битвы, от своих ран и запаха крови, были ошеломлены при виде собственных потерь. Погибших египтян в долине было куда больше, чем погибших врагов.
Те, кому удалось выжить, говорили друг другу, объятые ужасом:
— Это был страшный день, и хорошо, что мы не видели ничего во время битвы. Если бы мы увидели толпы хеттов и сколько нас погибло, сердца наши, конечно, ушли бы в
Оставшиеся в живых окруженные хетты подняли руки вверх. Хоремхеб приказал связать их, а между тем все «нильские болотные крысы» подходили, дивясь на них, трогая их раны и срывая с их шлемов и одежды изображения двуглавых секир и крылатых солнц.
Хоремхеб раздал своим людям вино и пиво и позволил им грабить павших в бою как хеттов, так и египтян, дабы они почувствовали, что среди военной добычи есть и их доля.
Но самой ценной добычей были тяжелые колесницы и те лошади, которые остались невредимыми. В ту же самую ночь он послал обращение к свободным силам на каждом фланге, призывая всех храбрых мужчин подобно его «мерзавцам» пойти к нему на службу колесничими, ибо народы пустыни были более искусны в обращении с лошадьми, чем египтяне, которые боялись их. Все всадники охотно откликнулись на его призыв и радовались крепким колесницам и прекрасным лошадям.
Я был по горло занят ранеными, накладывая швы на глубокие раны, вправляя кости и вскрывая черепа, раздробленные дубинками хеттов. Хотя у меня было много помощников, прошло три дня и три ночи, прежде чем все получили помощь, и за это время многие из тяжелораненых умерли.
На следующий день хетты предприняли новое наступление легкими колесницами, дабы вернуть потерянное. На третий день они все еще пытались прорваться через заграждения, не смея вернуться к главнокомандующему в Сирию с известием о своем поражении.
Но в этот третий день Хоремхеб уже не довольствовался обороной. Расчистив путь через свои заграждения, он послал вперед своих «мерзавцев» на захваченных у врага колесницах преследовать легкие повозки хеттов и разгромить их. Мы терпели огромные потери из-за того, что враг был стремительнее и искуснее в ведении войны на колесницах. И опять мне пришлось много работать. И все же эти потери, утверждал Хоремхеб, были неизбежны, ибо только в сражении его головорезы могли научиться управлять лошадьми и колесницами, а учиться все-таки лучше, когда враг поражен и растерян, чем тогда, когда он отдохнет, снарядится и перейдет в наступление.
— Без своих колесниц, на которых мы должны встречать колесницы врага, мы никогда не завоюем Сирию, — говорил Хоремхеб. — Эта война под прикрытием заграждений — ребяческая и бесполезная, хотя она и помешала вторжению врага в Египет.
Он надеялся, что хетты пошлют и свою пехоту в пустыню и та без достаточного количества воды станет легкой добычей. Но враг извлек хорошие уроки. Он задержал свои войска в Сирии, полагая, что Хоремхеб, ослепленный победой, направит своих людей в глубь страны, где они будут быстро уничтожены свежими и опытными в боях силами противника.
И все же это поражение вызвало сильное смятение в Сирии. Многие города подняли мятеж против Азиру и закрыли перед ним свои ворота, устав от его честолюбия и от ненасытности хеттов. Они надеялись завоевать таким образом благосклонность египтян и получить долю в скорой добыче. Сирийские города всегда были не в ладах друг с другом, а лазутчики Хоремхеба разжигали их недовольство, распространяя преувеличенные и тревожные слухи о великом поражении в пустыне.
Пока Хоремхеб давал отдых своим войскам, расположившимся среди этих принесших победу холмов, пока он совещался со своими лазутчиками и составлял новые планы, он продолжал посылать воззвания в осажденный город: «Удержите Газу!» Он знал, что Газа не может продержаться дольше, но, чтобы завоевать Сирию вновь, ему был нужен лагерь на побережье. Он распускал среди своих людей слухи о богатствах этой страны и о жрицах богини Иштар, которые с отменным искусством доставляют наслаждение героям. Я не знал, почему он медлил, пока однажды ночью голодный, мучимый жаждой человек не прополз через заграждения, сдался в плен и попросил, чтобы его провели к Хоремхебу. Воины смеялись над его дерзостью, но Хоремхеб принял этого человека, который низко согнулся пред ним в поклоне, вытянув руки вперед, несмотря на то что был одет как сириец. Затем он, словно от боли, прижал к одному глазу руку.
Хоремхеб спросил:
— Уж не навозный ли жук ужалил тебя в глаз?
Я случайно оказался в палатке при этом разговоре и принял это за пустую болтовню, ибо навозный жук — безобидное насекомое, никому не причиняющее вреда.
Но томимый жаждой человек ответил:
— Воистину меня ужалил в глаз навозный жук, ибо в Сирии их десять раз по десять и все страшно ядовитые.
Хоремхеб произнес:
— Приветствую тебя, о доблестный муж! Говори без опаски, ибо этот врач в моей палатке — простак и ничего не понимает.
На это лазутчик ответил:
— Господин мой Хоремхеб, пришло время сенокоса!
Он не сказал больше ничего, но я принял ею за одного из лазутчиков Хоремхеба. Хоремхеб немедленно вышел из палатки и дал приказ зажечь сигнальные огни на вершине холма. Вскоре цепочка ответных огней замерцала на противоположных холмах до самого Нижнего Царства. Так он послал приказ в Танис спускать на воду флот и завязать бой с сирийскими судами вдали от Газы, если уж столкновение неизбежно.
На следующее утро звучали рога и войско уходило через пустыню в Сирию. Колесницы ехали впереди как передовые подразделения, чтобы очищать дорогу от врагов и выбирать места для стоянок. И все-таки я не мог понять, как Хоремхеб решился дать сражение хеттам на открытой местности. Однако воины охотно последовали за ним, мечтая о богатствах Сирии, которые им предстояло завоевать. Я взошел на свои носилки и отправился за ними, и мы оставили позади холмы, принесшие победу, где кости хеттов и египтян мирно лежали рядом, белея на песке огороженной долины.
2
Перейду теперь к рассказу о войне в Сирии, хотя и не могу много рассказать о ней, ибо не разбираюсь в вопросах войны. Все битвы кажутся мне похожими одна на другую — горящие города и разграбленные дома, рыдающие женщины и изуродованные тела всюду, куда ни глянешь. Мое повествование стало бы однообразным, вздумай я рассказывать о том, что видел. Война в Сирии длилась три года, жестокая, безжалостная война, повлекшая гибель многих. Селения были опустошены, фруктовые сады повырублены, города покинуты.
Но прежде всего я должен рассказать о вероломстве Хоремхеба. Он бесстрашно ввел свои войска в Сирию, передвинув пограничные камни, поставленные Азиру, и позволяя своим воинам грабить селения и наслаждаться женщинами, словно он предвкушал плоды победы. Он шел прямо на Газу, и, как только хетты поняли его намерения, они собрали свои войска на равнине перед городом, чтобы отрезать ему путь к отступлению и разгромить его, ибо местность прекрасно подходила для битв на колесницах. Они были уверены в успехе.