Наследник фортуны 2
Шрифт:
— Ну, ежели вам более нечего добавить, то ступайте себе, Никита Алексеевич, однако город не покидайте и доходный дом тоже, пока, значится, мы будем проверять ваши слова. Но, думается, уже завтра вас никто ни в чём подозревать не будет. Передавайте мой низкий поклон графу Врангелю.
— Постойте, Гаврила Петрович, а нет ли возможности мне перемолвиться с Кондратьевым?
— Зачем? — сперва удивился дознаватель, а потом подозрительно сощурил глаза.
— Имеется у меня к нему всего один вопрос. Сознательно ли он рисковал моей жизнью и жизнью моих друзей, там, в ресторации
— Хм-м-м, — задумался мужчина и снова принялся барабанить пальцами по столу. За его морщинистым лбом явно носились десятки мыслей и одна звучала примерно так: а не желает ли хитрый Шипицин что-то тайком с глазу на глаз передать Кондратьеву? А ежели желает, то почему бы не сцапать его с поличным?
Лично я уверен в том, что хотя бы парочка переговорных замечательно прослушивается, возможно, именно этот факт и заставил дознавателя нахмурить брови и нехотя проговорить:
— Знаете, сударь, так делать не положено, но уж больно шибко я уважаю графа Врангеля, потому исполню вашу просьбу.
— Безмерно благодарю вас.
Гаврила Петрович взял трубку казённого телефонного аппарата и прохрипел в неё:
— Егорьев? Подготовь новенького, Кондратьева, бомбиста этого проклятого к разговору. Сударь один с ним хочет перемолвиться. И это… в четвёртую переговорную его веди, — дознаватель вернул трубку на место, подушечками пальцев помассировал красные от недосыпа глазные яблоки и сказал: — Стало быть, через четверть часа вы, Никита Алексеевич, будете иметь разговор с Кондратьевым. Спрашивайте у него, что хотите, но на долгое общение не рассчитывайте. Минут пять-десять у вас будет.
И мужчина не соврал. Уже спустя четверть часа я оказался в тесной глухой комнатушке с серыми стенами, единственной свисающей с потолка лампочкой, столом и двумя стульями. На одном из них восседал Рыжик, а его руки были закованы в кандалы, чья цепь была пропущена через кольцо, вмурованное в пол. Лампочка неплохо освещала покрытое синяками лицо парня, облачённого в порванную одежду. Его левый глаз заплыл, нос оказался сворочен набок, а на губах запеклась корка крови.
— Добрый день, сударь. Или уже утро? Чёрт его знает, — просипел Рыжик, продемонстрировав не полный набор зубов. Нескольких уже не хватало. — С чем пожаловали, Никита Алексеевич? Даже интересно, что привело вас сюда. Хотите услышать извинения? Нет, вы их не получите. Я всё делал во благо Отчизны.
— А тот взрыв в ресторации тоже был во благо Отчизны? — хмуро спросил я, усевшись на стул. Теперь нас с Рыжиком разделял лишь поцарапанный стол. — Варвара Ульяновна могла погибнуть, угоди осколок чуть выше.
— Я всё рассчитал, — буркнул парень, сплюнул на пол кровавый сгусток, бессильно опустил голову и глухо продолжил: — А даже ежели бы Бог прибрал её к рукам, то она бы умерла не зря. Революции нужны мученики.
— Не говори глупыми, заученными лозунгами, за которыми прячется кровь и насилие! — повысил я голос. — Она только жить начала, а ты её был готов пустить под нож? Или не ты? Кто отдавал тебе приказы? Чем они держали тебя? Шантажом? Деньгами?!
Ну, скажи же, дебил, что деньгами, тогда ты получишь каторгу, а не расстрел.
Однако Кондратьев вскинул голову, вперил в меня огненный взгляд единственного не пострадавшего глаза и прорычал, пуская на подбородок алую слюну:
— Я всё делал сам! По доброй воле! Ради свободы и равенства! Империя давно прогнила! От неё смердит, как от трупа! А рыба всегда гниёт с головы! Рано или поздно такие, как я, свергнут Императора! Я со спокойной душой встану под дула расстрельной команды, потому что знаю и верю, что революция свершится! И тебе бы, Никита, лучше быть на стороне революционеров!
— Никогда я не стану революционером! — тут же перебил я его, почуяв, что разговор свернул в опасное русло. Нас же подслушивают. — А тебе советую раскаяться!
— Не в чем мне каяться! — окрысился парень, фанатично сверкая глазом.
— Знаешь, Максим, лично я на тебя зла не держу. Я тебя прощаю и, догадываясь, как закончится твоя жизнь, буду помнить о тебе лишь хорошее.
Рыжик пожевал губы, снова сплюнул и протянул мне ладонь, громыхнув цепью кандалов:
— Прощай.
— Прощай, — пожал я его руку и вышел за дверь.
Его расстреляют, как пить дать, расстреляют. И пусть он действительно виноват во множестве смертей, но у меня было как-то тяжко на душе. Вспомнились его шутки, чудовищные стихи — и горькая улыбка сама собой исказила губы. Жаль, жаль, что он оказался фанатиком, а не игрушкой в чужих руках. Но мне надо перестать думать о его участи и сосредоточиться на свой. Рука завистника может появиться хоть прямо сейчас.
Пока я мрачно размышлял возле двери, ко мне подошёл Гаврила Петрович. На его физиономии было нарисовано тщательно скрываемое разочарование. Да, ничего крамольного из моего диалога с Рыжиком он не узнал, следовательно, ему нечем похвастаться перед начальством.
— Никита Алексеевич, вас проводят, — буркнул он и кивнул пареньку в мундире.
Тот пригласил меня следовать за ним, и мы двинулись по хитросплетению коридоров. Надо сказать, что сам бы я отсюда хрен выбрался. Это здание будто пьяные муравьи строили, которые с трудом понимали друг друга. Даже с провожатым я шёл не меньше десяти-пятнадцати минут, а лишь затем очутился под открытым небом на ступеньках. С них-то я и увидел на старенький грузовик с будкой. Из последней по одному прыгали на брусчатку хмурые мужчины и женщины, одетые в простые, невзрачные одежды. Каждый из них проходил через коридор из полицейских и скрывался во внутреннем дворе здания. Кажись, это те, кого задержали в районе Жёлтой речки.
Я уже хотел отправляться восвояси, но вдруг мой взгляд выцепил среди задержанных знакомое лицо. Тоненькая молоденькая шатенка с каре и тенями под глазами показалась мне знакомой. Да это же Глашка! Девица тоже заметила меня, и в её глазах мелькнуло узнавание. Неужели и Гришка тут?! Я вцепился в девушку встревоженным взглядом, изобразил руками кудри и вопросительно изогнул бровь. Та вроде бы поняла, что должна изображать моя пантомима, и отрицательно покрутила головой, после чего исчезла во дворе.