Наследник по контракту
Шрифт:
Зачем я действительно лезу к ней со своими вопросами? Между нами договор, который я и составил сам, и там нет ни слова о том, что Лена обязана со мной дружить и не должна мне дерзить. Но все же раздражает этим неимоверно. И возбуждает. Один Чертов поцелуй и ее горящие гневом глаза заставили испытать все прелести эрекции, но спать с ней сегодня я не хочу. Запах алкоголя от женщин на самом деле не переношу, только члену все равно в этот раз — он хочет её любую. Если бы не колючие фразы, точно бы не отпустил бы заразу до утра. Стерва!
Пришлось ложиться спать так, несолоно хлебавши, даже прохладный душ не смог убить возбуждение и ощущение поцелуя на губах. Мне кажется, что ее губы даже вкус особенный имеют, невозможно мягкие, невыносимо нежные. Ворочался с боку на бок, но все же усталость победила и унесла меня в тревожные сны, где главной героиней была опять она.
***
Утро было таким же напряженным, как и вчера. Калиновская из принципа отворачивала от меня свой нос, на вопросы отвечала сухо и снова злила меня этим. Но что я ей поставлю в вину? Немедленно общайся со мной, потому что меня, как дебила, тянет к тебе, и хочется поговорить?
В таком же напряжении мы поехали в офис. Я на своей машине, а она опять на такси, чем бесила меня ещё больше. Принципиальная, бл*дь, смотрите-ка! Да хоть пешком пусть чешет, какая мне разница?
Дела офиса отвлекли от войны с непокорной женщиной — зачем я вообще с ней связался? Я и не заметил, как пролетело больше половины дня.
— Влад, ты помнишь, я просила отпустить меня в три часа? Результаты Демида пришли, — говорила Лена по телефону. — Можно идти?
Кинул взгляд на часы — уже половина третьего. Ну обещал — так обещал.
— Иди, — ответил равнодушно. — Только эти часы тебе снимут с оплаты. Рабочий день до шести ноль-ноль.
— Я помню, — отозвалась она. — Пусть снимают, в шесть в клинике уже никого нет, а мне нужно знать, что с ребёнком.
Переживает сильно, ее волнение даже мне через трубку передаётся. Не могу же я заставлять мать маленького ребёнка так нервничать?
— Иди, — снова повторил я и нажал на кнопку отбоя.
Некогда мне с ней болтать, дел ещё невпроворот. Какое-то время внимательно изучал то, что вижу на экране, а потом нервно бросил ручку на стол. Да кого я, блин, обманываю? Напомнила о себе, теперь сразу не получится выгнать эту женщину из своих мыслей. Это ты, Реутов, ее можешь обмануть, но не себя.
Сделал перерыв, выпил чашечку кофе, распёк парочку нерадивых сотрудников, и вроде легче стало. Сегодня засиживаться не планировал, в шесть выключил компьютер и отправился из офиса. На душе непонятная тревога, будто мне стоит быть дома. Предчувствие, что ли, какое…
— Добрый вечер, — сказал я Тае, заметив какая в доме непривычная тишина.
Никто не смотрит мультики, не бегает по гостиной и не врезается в меня. Тая тоже какая-то подваленная сидела и смотрела в одну точку.
— А где Демид? Ему опять плохо? — спросил ее, нахмурив брови.
— В больнице он, Владислав
— В больнице? Лена с ним?
— Лена наверху.
— А почему она не сыном?
— Этого я не знаю, Владислав Андреевич. Вы идите, посмотрите на ее состояние. Со мной она говорить не хочет, выгнала вон.
— Интересно, — поджал я губы и пошёл не второй этаж.
Распахнул дверь спальни Лены и тут же увидел её. Она лежала лицом в ковёр, свернувшись в какую-то неудобную позу и беззвучно рыдала. Всё тело сотрясала дрожь. По сердцу будто камень тяжелый прокатился от увиденного. Валялась прямо в той же юбке и блузке, что были на ней в офисе. Одежда перекосилась, волосы растрепались, а вокруг неё рассыпаны какие-то бумаги.
— Лена, — рывком поднял ее с пола и посадил.
Она продолжила захлебываться слезами и смотрела на меня отрешённо, будто сквозь. Убрал светлые волосы со лба, на что Лена никак не отреагировала, ей словно на все плевать.
— Что случилось? — спросил её, удерживая за плечи.
Несколько секунд она смотрела на меня, всё же сфокусировав взгляд. Вид у неё был пугающе безумный.
— Мой сын, — прошелестела она бесцветным голосом. — Он…
И она снова закрыла лицо ладонями и зарыдала. Даже завыла.
— Чёрт, — вынул из брюк телефон и нажал вызов экстренных служб. — Нам нужен врач с сильным успокоительным. Женщина, двадцать пять лет, истерика.
Назвал адрес и повесил трубку после заверения диспетчера, что врачи скоро будут. Сел на ковёр рядом с ней, скинув перед этим пиджак, попытался прижать к себе и успокоить. Она не сопротивлялась, позволила усадить ее рядом и обнять.
— Что случилось? Расскажи по порядку, — попросил я негромко, прижимая ее голову к себе и лаская светлые волосы.
— Там… прочти. Не могу это… сказать, — указала она рукой на ворох бумаг на ковре.
Мне пришлось оставить ее сидеть, чтобы взять в руки документы. Собрал все в одну небольшую стопку и просмотрел первый лист. Стал перебрать их, чтобы найти то, что мне нужно — диагноз.
Пол пошатнулся, едва я увидел эти буквы. Даже пришлось ухватиться на комод. Не может быть! Демид Калиновский, Острый лейкоз, третья стадия. Боже мой…
Положил документы на комод и вздохнул. Налил стакан воды из графина и вернулся к ней.
— Выпей, — снова сел рядом и притянул стакан.
Рыдания сменились апатией. Она уже не рыдала, тихо всхлипывала и смотрела в стену.
— Не…хочу. Я ничего не хочу.
Вздохнул ещё раз и отставил в сторону воду.
— Мой сын умирает, — вдруг сказала она четко. — Если не станет его, не станет и меня.
Снова взял ее за плечи и тряханул.
— Не говори так, Лена. Ты должна бороться.
— А зачем жить? Смысла больше никакого не будет. Я устала. Я больше так…не могу. Не могу! За что мне это всё? Ну что я всем сделала? В чём виновата так перед судьбой?